хузарах. Не хочешь ли нанять сотню-другую? Такие стрелки нам не помешают, и в верности их можно не сомневаться. Они уж точно не сговорятся ни с нашими мятежниками, ни с германцами. Те иудеев ненавидят.
– Нет! – отрезал Болеслав. – Я не намерен нести Слово Господне стрелами неверных!
– Как скажешь, мой князь, – не стал спорить Горацек. – Хотя столь симпатичный тебе Владимир от их помощи не отказывается. А выстрел был действительно хорош…
– Это да, – кивнул Болеслав. – И выстрел хорош, и стрелок. Будь он христианином, я сделал бы его рыцарем. Но с неверного довольно и золота.
Глава 13
Князь Уличский Артём и оба киевских воеводы, молодой Варяжко и старый Претич, смотрели с холма на печенежский стан, расползшийся по ту сторону реки.
Хоревой еще не переступили незримой границы, отделяющей Дикое Поле от земель, которые великий князь Киевский считал своими, но были близко. Один дневной переход.
– Большая орда, – пробормотал Претич. – Больше двух тысяч всадников.
– Здесь, похоже, только Хоревой, – заметил зоркий Варяжко. – А где Курэй?
– Дальше, – Артём махнул рукой в сторону заката. – И воев у него побольше, чем Хоревой, которых привел Питик. К нему мы не поедем. К нему надо ехать во главе большого войска, а не с нашими тремя сотнями.
– А если осторожно? – Претич щурился, пытаясь подробнее рассмотреть печенежский лагерь: шатры, кибитки, покрывший степь многотысячный табун.
– Нет. Это Питик стоит беспечно, а у Курэя не так. Его вои держат всё вокруг на два поприща. Даже мои хузары поближе подойти не рискнули. Взяли один из дальних дозоров поговорить и сразу ушли. С Курэем пришло больше десятка младших ханов и без малого четыре тысячи всадников. Почти все – мужчины его орды. С домашним кочевьем остались только старики и молодняк.
– Большая сила, – отметил Варяжко. – А что сам Курэй? В степи его считают героем, ведь это он убил князя Святослава. Но то было давно. А что он теперь?
– Очень опасен, – ответил Артём. – Умен, хитер, опытен. Вдобавок богат. Ромеи его прикармливают. А он время от времени рвет тех, на кого они укажут. Когда Владимир ходил на Корсунь, Курэй вертелся поблизости. Прямо не нападал, но обозы исчезали не раз и не два. Доказательств, что это он, не было. Но больше некому.
– А здесь он тоже с подачи ромеев? – спросил Претич, остро глянув на Артёма из-под густых бровей.
– Может быть. Отец не знает. Ему ничего не передали. А вызнавать тайны Палатина, находясь в Киеве… – Артём пожал плечами.
– Но это ведь возможно? – настаивал Претич.
– Вполне. А нам-то что?
– Если Курэй пришел сюда за ромейское золото, он не будет драться до последнего, чтобы взять хоть какую-то добычу. Если увидит, что мы сильнее…
– Мы – это кто? – перебил Артём. – Я со своей дружиной? Вы с той, что оставил вам Владимир? Или, может, Фарлаф Черниговский со своей гридью?
– Ну да! – воскликнул Претич. – Видишь, сколько нас! Что нам Курэй с этим, как его, Питиком!
– Ага, – согласился Артём. – А если еще полоцких и новгородских добавить…
– Эти не придут, – возразил Претич. – Им же далеко.
– А другие придут? – поинтересовался Артём. – Фарлаф, скажешь, придет? А вы со своими? Сколько у вас гриди? Тысячи полторы?
– Еще ополчение можно привести, – напомнил Претич.
– Сюда, в степь? – насмешливо произнес Варяжко. – Под стрелы копченых?
– Это да, – согласился Претич. – Побьют всех, не вспотеют. Ну, может, кроме порубежных касогов.
– Так вот касоги бросят свои стойбища и к тебе прибегут, – усмехнулся Артём.
– Владимир скажет – прибегут!
– Владимир! – поднял палец Артём. – Но не ты, воевода. Владимир скажет – и Фарлаф Черниговский прибежит, не сомневайся. Все прибегут. Вот только я тут великого князя почему-то не вижу. Ну-ка… – Он приложил руку козырьком к краю шлема… – Нет, не вижу. Потому что его здесь нет, воевода.
– За ним уже послали, – сказал Претич. – Четырех гонцов. Для надежности.
– А в ответ что?
– Так путь-то неблизкий… – не очень уверенно проговорил Претич. – Может, еще не доехали.
– За три седьмицы? Из Хорватии? Гонец? Варяжко, ты же сам только оттуда. Сколько надо времени, чтобы снестись с хорватскими землями?
– Не три седьмицы точно, – ответил Варяжко.
– Может, ты знаешь, почему великий князь так задержался?
