Мы назначили день.
Она вышла из комнаты и спросила:
– Идем дальше?
– Как там было?
– Ме-е.
На пороге крохотной комнатушки стоял актер. Молодой, худощавый парень, смуглый, длинноволосый, в форме кондуктора. Он смотрел на нас. Я не мог разглядеть выражения его лица за большими темными очками, но был уверен, что он глядит на Тор не отрываясь.
Джонас встретил меня в больнице, у бокового входа.
– Она сегодня здесь, – сказал я.
– Знаю. В другом корпусе. Хочу, чтобы ты посмотрел кое-что – случилось на прошлой неделе. – Он провел меня в переговорную, мы сели, склонившись над его планшетом, и он включил видео. – Короче, это что-то вроде выпускного экзамена кое для кого из ребят. Так что, если кому сболтнешь, что это видел, меня вышвырнут отсюда пинком под зад, понял?
Камера смотрела с потолка вниз. За столом абсолютно неподвижно сидела молодая женщина. Прошла целая секунда, прежде чем я понял, что это Тор. В комнату вошла студентка, она записывала что-то на ходу в листок, который лежал на дощечке с зажимом.
– Мисс Бенедикт, – произнесла студентка. Качество звука хромало, но было слышно, что голос у нее слегка дрожит. Пожав Тор руку, она села. – Я доктор Чанг. Пожалуйста, расскажите мне, что я могу для вас сделать.
Мгновение Тор молчала. Повела глазами вправо, подождала, потом сказала:
– У меня боли.
Она говорила почти басом, совершенно не похожим на ее обычный голос.
Джонас придержал запись.
– По сценарию, у нее боли в боку, в нижней части, – пояснил он. – Аппендицит.
– Классика жанра, – кивнул я.
– Это ее восьмая студентка. Она работала весь день. – Он снова отпустил запись. – До сих пор все шло как надо.
– Где именно? – уточнила Чанг.
– Начались сзади, у основания шеи, – продолжала Тор. – Два дня назад я впервые почувствовала их там, с тех пор они распространились по спинному мозгу вниз, проникли в череп, пронизали ноги и руки.
Я посмотрел на Джонаса.
– Вы можете описать подробнее, как у вас болит? – спросила Чанг.
– Как будто плавится пластик. Горячо. Сначала было почти непереносимо, я кричала. Потом жжение ослабло, а когда боль начала распространяться по телу, у меня затвердела кожа.
– Прошу прощения? – не поняла Чанг.
– Там, где проходит горячая волна, кожа остается твердой, как ногти. И на ней появляется выпуклый орнамент. Видите? – Она протянула вперед руку. Чанг записывала.
– О чем это она? – спросил я. – Что это за симптомы такие?
– Хотел бы я знать, – отвечал Джонас.
В комнате на экране отворилась дверь, и вошла доктор, которую я, кажется, где-то видел.
– Сожалею, но я вынуждена вас прервать, – сказала она. – Мисс Чанг, не могли бы вы подождать снаружи?
Студентка вышла, докторша уставилась на Тор, экран погас.
– Эх, зря она остановила запись, – сказал Джонас. – Но, по-видимому, она – Шейла – спрашивала у Тор, как ее самочувствие. Ведь то, что она описывала, это, конечно, никакой не аппендицит. Она ушла от сценария. Тор извинилась, сказала, что перепутала два проекта, что поздно легла накануне, мало спала и все такое. Короче, заговорила всем зубы. После этого она окончательно пришла в себя, отработала еще два часа аппендицита, и все было в полном порядке. Так, спрашивается, что это была за чертовщина, а?
Он перелистал несколько файлов.
– А вот еще. Три дня спустя, – сказал он. – Здесь она Агнес Болл, болтливая ипохондричка с гастроэнтеритом. Две первые сессии прошли без проблем.
Другая комната, другой стол. Тор стоит у дальней стены. Входит студент.
– Знаете, доктор, – немедленно начинает Тор, поднимая свой длинный свитер и заголяя живот. Студент хлопает глазами. – Там у меня что-то движется. По-моему, у меня внутри яйца, и они текут по мне вместе с кровью. Сначала они были крошечные, что твое льняное семечко, и, хотя мне было больно, я знала, что это не смертельно. Но потом они стали расти и менять форму, так что теперь у меня целая кладка в бедре, еще одна в левой ладони и еще вот
