Должно быть. Выгоду тогда из слов
Извлечь сумеешь ты без лишних слов!»
«Нет, чепуха, ты смейся – только чудно
Шутя и изъясняясь остроумно!
Сатире, юмору – гип-гип ура!»
«Пиши лишь манифесты – лихо, смело
И горестно взывая в них к борьбе!
Но выдумать ты не забудь умело
Заумный псевдоним себе.
К любой значительной или не очень дате
Строчи их, но скрывайся сам в тени,
Тогда ты скажешь – это будет кстати! –
Что сочиненья не твои».
«Только гекзаметром словоохотливо строчки калякай,
Ведь обожают агенты сей сложенный в древности ритм!»
«Эпос пиши, где герои на каждой странице
Или с драконом желают геройски сразиться,
Или на деве прекрасной геройски жениться,
Им и на флейте играть – лишь геройски годится,
И, наконец, героически с жизнью проститься!»
«Нет! Ты пиши лишь о смерти и крахе!
О ранах, что долго еще нарывают!
У нищеты есть всегда конъюнктура,
И в этом вся соль литературы!»
Когда умные не по годам фолианты привели наконец сценического Мифореза в полное замешательство – он только театрально пошатывался и восклицал «Ах!» или «Ох!», – поднялся другой занавес, чтобы увеличить панораму сталактитовой пещеры. И взору открылось еще больше сталагмитов, еще больше стеллажей с живописно истлевшими фолиантами, а в середине – книга высотой с человеческий рост, которая, казалось, была сделана полностью из металла! Она стояла прямо, у нее была серебристая суперобложка с отделкой и орнаментом из золота и латуни, сверкавшая в искусственном свете, как въездные ворота в сокровищницу. На суперобложке, где у обычных книг написано название, красовалась золотая рамка с занавесом из кованой меди. Он выглядел как панорама кукольного театра.
– Книга-ловушка[9]! – проговорил я, задыхаясь. – Она выглядит действительно так, как я описывал. Только эта размером с гроб!
«Не слушайся ты старых пухлых книг! –
приказала неожиданно металлическая книга механическим голосом.
– Старье и классику я чую за версту!
Иди ко мне – во мне найдешь родник
Искусства книжного – вершину, высоту!
Я сделана не из бумаги, нет,
Мой механизм из золота, и нить
Времен не перервется. Сонмы бед
Не для меня – я буду вечно жить!»
Пока она говорила, фрагменты орнамента начали поворачиваться и цепляться один за другой, сталкиваясь и звеня, как детали часового механизма.
«Я старость не познаю никогда,
Ведь мое сердце из алмаза, и
Ни черви, ни земля и ни вода
Не сократят стальные дни мои!
Из лабиринта хочешь ты домой
Попасть? Тогда я провожу тебя —
