Здоровенная туша пролетела в прыжке над его головой. Как в замедленном кино, увидел он ее зубы, когтистые, обвитые жгутами мышц лапы, взъерошенную шерсть на загривке.
А далее… Едва ощутимая волна чего-то пронеслась подобно молнии, преломляя воздух и будто меняя саму геометрию пространства… Глаза, прожигая красным огнем насквозь его душу, излучали поток ненависти и зла.
За мгновение в мозгу промелькнули нереальные картины каких-то далеких, непостижимых для разума миров, безжизненные кварталы заброшенных городов, пустые черные глазницы полуразрушенных строений, черные пустоши огромных старых пожарищ. Арсеньев так и не понял, что это было за видение и откуда оно пришло. Был ли это морок, насланный мутантом, или реакция перенапряженного уставшего мозга на все происходящее.
А потом все кончилось. Стая проскочила через них и унеслась за поворот лесной дороги. Остались только душный запах, напоминавший поднявшемуся с земли Антону мускусный дух террариума, и следы… Не будь следов, можно было подумать, что это все им привиделось.
– Как сквозь землю провалились, черти! – Сержант мрачно сплюнул.
Трудно было с ним не согласиться.
– А может, это и правда нечисть какая-то, – вдруг изрек ефрейтор, вертя в руках пустой автомат и явно не понимая, как же так, он же должен был убить всех врагов? Где трупы мутантов и подранки, воющие от ужаса перед оружием царя зверей?!
– Слышал я по телевизору, – наморщил лоб местный Анискин, – мол, эта Зона нарушила течение времени, и всякие древние существа, какие в старые времена водились, всякие там чугайстры с лешими вновь по земле ходят.
– Если уж и нечисть, то это явно не черти. – Дракон улыбнулся. – Черти, как мне покойный дед рассказывал, брани не любят, а мы тут полчаса матерились, и никакого толку.
А сержант вдруг отвесил ефрейтору полновесный подзатыльник и высказался о его умственных и стрелковых способностях так энергично, что Антон узнал целых два новых выражения.
– Ладно, славяне, – сказал сталкер, – хватит попусту пыль гонять. Грузимся в «броник» и поехали, пока настоящая спецгруппа не нарисовалась. А то будет нам и хлеб, и яйки, и млеко.
(Местное население рассчиталось со спасателями натурпродуктом.)
Из-за ограды на них напряженно взирал парнишка лет десяти – одиннадцати в потертой куртке не по росту. За пазухой у него устроился то ли котенок, то ли щенок – возможно, мальчишка собрался уносить зверька от опасности, когда поднялась кутерьма.
Убедившись, что ужасные создания точно убрались, а следом за ними отъехали и гости, Витька Гладыш вернулся в сарайчик, где и проводил время до этой дикой тревоги.
На коленях у мальчика, развалившись, сидел рыжеватый зверек. Урча, он изредка вытягивал то одну, то другую лапу, выпуская острые коготки. Руки Витьки тонули в теплой, мягкой шерсти, ощущая каждый удар маленького сердечка. Только что забавный питомец съел две сосиски, унесенные мальчиком из школьной столовой. Его друг был доволен, наполняя каким-то образом всю душу Виктора Васильевича Гладышева, отрока двенадцати неполных лет, теплом и умиротворением.
С пару недель назад он, пропалывая огород, в самом углу участка наткнулся на Рыжика. На пугливого, маленького тощего котенка совсем непонятного вида с большими розовыми глазами.
Подобных этому котику Витя до этого не видал. Почти круглое существо-шарик, все покрытое нежно-рыжеватой шерстью. Короткие толстые лапки с четырьмя когтями. Под пушистым мехом скрывались светло-рубиновые глаза, розовая пасть с маленькими, но острыми клычками (по два с каждой стороны), кошачий нос и короткие уши. Необычное создание, в общем, мало похожее на обыкновенную кошку. Но тогда он не думал о странностях, просто вдруг стало очень жаль малыша, когда в его ладонь ткнулась мордочка жалобно мяукающего под проливным дождем котенка.
Бабка его, Зоя Петровна Панкратова, на которую после гибели в пасти Зоны дочери с зятем свалилось воспитание внука, поворчав, разрешила оставить странную находку – пусть у парня будет живая игрушка, коль на магазинные денег нет.
Так у него появился друг, можно сказать, четырехлапый младший братишка. Ел он мало и все, что дают, – от засохших конфет до заплесневелого хлеба и вчерашней каши, чужим не показывался. И еще – в доме пропали мыши, видно, от одного кошачьего духа.
Друг необычный. Нигде Витек не встречал такой породы – ни в ветхих книгах из школьной библиотеки, ни в телевизоре, ни в интернете, куда он залез с единственного имеющегося в пырловской школе компьютера.
– Это балинезийский экзот! – важно сообщил Борька Сухачев с Зеленой улицы – приятель Витьки, помешанный на породистых кошках. – Вишь, какие у него губы темные! И мордочка чуть вытянутая вперед, будто у собаки! Эх, свезло ж тебе, они, экзоты энти, таких деньжищ стоят. То ли тридцать, то ли все сорок тыщ рублей.
Гладышев даже думал как-нибудь исхитриться и выложить фото питомца в интернет, но испугался – вдруг приедут какие-нибудь жулики и украдут котенка, если он дорогой, еще и самого в воровстве обвинят.
Котенок между тем запрыгнул Витьке на плечо, несколько раз ткнулся лохматой головой в лицо, затем свернулся клубком и тихо заворчал, точь-в-точь как маленький трактор на холостом ходу.
