дорогой идете, дорогой товарищ!.. Но я еще не сказал, что общество умеет самоорганизовываться? Или сказал? И что музыку постоянно слушают лица… если у них лица, а не что-то другое, не за столом будь сказано… лица, наиболее обделенные интеллектом? И те, кто не жаждет развиваться? Таких в любом обществе большинство.
Михаил смотрел с недоверием.
– И что? Мы же в этом большинстве!
– Постоянно, – сказал Азазель покровительственно, – слушают музыку грузчики, укладчики асфальта и прочие представители жизненно важных профессий, для которых интеллект не нужен, а даже противопоказан. А еще подростки, у которых интеллект в зачаточном состоянии… Думаешь, Маск, Цукерберг, Миллер или Мацанюк ходят с музыкальными плеерами в карманах и звучалками в ушах?
– А кто те люди?
Азазель отмахнулся.
– Не в них дело, для общества нужна горстка умных и полных энергии людей, которые его перестраивают и ведут к вершинам, а то и тащат. У них в голове громко звучат гениальные идеи и проекты на разные голоса, а не этот, согласен, отупляющий грохот! Но простому человечку так хочется покайфовать, полежать, побездельничать в свободной от вообще-то недолгой и нетрудной работы на общество… Их тоже в ад? Вот-вот. За такое не наказывают. Нельзя наказывать большинство, хотя оно вообще-то неправо всегда. Хотя неправым считается именно меньшинство.
Подошла с большим подносом в руках прежняя официантка, нагнулась, опуская поднос возле Михаила краем на столешницу, полная грудь уставилась звездочкой из серебристой фольги в его тарелку, а ловкие женские руки быстро поставили четыре тарелочки перед обоими, наконец она замедленно разогнулась, лукаво взглянула на покрасневшего Михаила, потом покосилась на Азазеля.
– Да, – сказал он, – теперь мой друг на чаевые оставит все месячное жалованье…
Она улыбнулась и ушла, на этот раз уже покачивая кокетливо приподнятыми булками.
Михаил проговорил сдавленно:
– А почему она…
– Чаевые, – обронил Азазель негромко. – Это всегда хорошее дополнение к жалованью. А когда вот в таком виде, то ее чаевые впятеро превышают жалованье. Но скоро остальные здесь устроят ей конкуренцию. У некоторых фигуры – просто бомбы, а не фигуры.
– Но все-таки, – пробормотал он.
Азазель отмахнулся.
– Ешь, а то остынет. Это ночной клуб!.. Сюда мамаши с детьми не ходят. Нормы морали здесь чуточку шире, чем… Неважно, лопай!
Михаил ел молча, блюда незнакомые, но слишком уж не по-мужски лакомые, нужно остерегаться и вести себя сдержаннее, чтобы не впасть в грех чревоугодия, время от времени бросал короткий взгляд исподлобья через бортик в сторону танцующих. Молодые парни и девушки, в большинстве обычные пустышки, сейчас в них ничего, кроме музыки, разве что вон те две молодые женщины хорошо танцуют, правильно улыбаются, но что-то в них не совсем совпадающее.
Азазель проследил за его взглядом.
– Что, нравятся?… Снимаем?… Ты ту блондинку, ты же сам светлый, а я хоть и светлый, но могу и темную. Я же демократ, у меня вкусы шире.
Михаил поморщился.
– Прекрати.
– Не угадал? – спросил Азазель. – Ладно, согласен и на блондинку, хотя она явно умнее подружки. Сейчас умные красятся под блондинок, чтобы их принимали за дурочек, мужчинам так легче чувствовать себя самцовее.
Михаил буркнул.
– Не то.
– А-а-а, – сказал Азазель, – сейчас везде подозреваешь суккубов?… Расслабься и получай удовольствие, я вообще-то не груб… Эти девочки пришли сюда не столько танцевать, как поохотиться.
Михаил встрепенулся.
– Поохотиться?
– Не в том смысле, – ответил Азазель. – Охотятся за богатыми мужьями, должностями, высоким жалованьем… да за чем только не охотятся!..
– А за чем эти… две?
– Они старше, – пояснил Азазель, – чем выглядят. Пластическая хирургия, лифтинг, пилинг, уход за телом… У них уже хорошая работа, материальное положение, теперь вот задумались о замужестве. Часики тикают, еще год-два, и завести ребенка станет проблемой. А выйти замуж за парня намного моложе себя – признак успешной женщины.
Михаил перевел дыхание, Азазель придвинул к нему стакан с коктейлем, Михаил выпил залпом. Одна из женщин подняла голову, словно ощутила его по-мужски прямой и честный взгляд, посмотрела внимательно, что-то шепнула, не прерывая танца, подруге. Та тоже подняла голову, посмотрела, но
