– У Всеведы полно помощниц и помощников, которые знают, что мой ребенок когда-нибудь отомстит за смерть родителей. – Еще одна пауза. Но возникла она не потому, что Всеслава устала и ей потребовалось передохнуть, а потому, что женщина собиралась с духом, готовясь сделать необычное предложение и зная, что придется долго убеждать Франца его принять. – Но выход есть.
– Какой?
– Странный.
– Какой? – повторил де Гир, догадываясь, что услышит нечто совершенно неожиданное.
И не ошибся.
– Ты помнишь, с чем пришел в Тайный Город Андрей Ризнык?
Несколько секунд великий магистр вспоминал недавнюю историю, пытаясь сообразить, что имела в виду женщина, а затем крякнул.
– Вижу, вспомнил, – тихо рассмеялась Всеслава.
– Это невозможно! Ты сама не понимаешь, что хочешь сделать!
– Это единственный выход.
– Нет. Так нельзя. – Де Гир потряс головой, не веря тому, что услышал. – Забудь об этом. Юлианский Круг похоронен! К нему нельзя прикасаться.
– Франц! Это единственный способ спасти моего ребенка! Единственный!
И Всеслава разрыдалась.
– Комиссар, вы ведь понимаете, то, что вы рассказали, – чудовищно.
– Нет, – коротко ответил нав.
– Что «нет»? – растерялась жрица, которая ожидала совсем иного ответа. Снежане показалось, что темный должен согласиться хотя бы из вежливости, и ее потрясла жестокость предельно короткой фразы. – Почему «нет»?
– Не чудовищно, а ужасно, – поправил жрицу комиссар. – Я долго прожил, Снежана, я видел многое, но впервые в жизни говорю: все было предрешено. Мне противно и страшно это произносить, потому что я привык к тому, что все можно изменить. – Он потер подбородок. – Получается, кое-что мне не по силам.
– Сантьяга? – Жрица не верила ушам: комиссар, который знал выход из любого положения, признавался в поражении. И как раз в тот момент, когда сама Снежана готова была отдать все – даже собственную жизнь! – чтобы изменить происходящее. Он признавался в поражении тогда, когда Снежане казалось, что с нее живьем сдирают кожу. Он признавался…
Когда нав позвонил и предложил встретиться в глухом углу, на улице без названия, на которой склады за высокими заборами плавно перетекали в строительную зону, Снежана решила, что комиссар придумал, как справиться с кризисом или хотя бы как спасти королеву. Жрица догадывалась, что Всеведа не просто так не может отыскать Всеславу – за этим стоит Темный Двор, – и отправилась на Проектируемый проезд обнадеженная.
Но услышала то, отчего волосы встали дыбом.
– Сантьяга! Пожалуйста!
– Ничего. Нельзя. Изменить.
– Вы – высший боевой маг Нави, я – жрица, у меня есть доступ к Колодцу Дождей. Франц не откажется помочь… Князь… Я верю – князь тоже. Ему не чуждо сострадание!
Теперь настала очередь удивляться комиссару.
– Снежана? – Темный едва заметно поднял брови.
Она вспомнила, о ком говорит, всхлипнула и жалко предложила:
– Может, хотя бы спросим?
– Князю не чужда справедливость, – мягко уточнил нав. – Но сейчас мы должны оставить эмоции.
– Я не могу!
– Я знаю. – И Сантьяга сделал совершенно неожиданное: шагнул и нежно, очень-очень нежно положил руку на плечо растерянной, заплаканной женщине. – Вы не понимаете самого главного, Снежана: ни вы, ни князь, ни Франц – никто из вас ни по отдельности, ни все вместе не способны изменить то, что уже произошло.
– Уже? – через силу спросила жрица, и на мгновение Сантьяге показалось, что Снежана позабыла их разговор. Но только на мгновение. Потом он вспомнил, что сам пережил, узнав правду, и понял, что жрица просто не отошла от шока. И следующая ее фраза подтвердила сделанный им вывод.
– Это несправедливо, – прошептала женщина, прижимаясь к твердому плечу нава.
– Вот здесь, Снежана, я с вами совершенно согласен, – вздохнул Сантьяга. После чего аккуратно извлек из кармана платок и предложил его жрице. Сантьяга не любил следы слез на пиджаке. И следы крови тоже, но сейчас был не тот случай.
Женщина благодарно кивнула, вытерла глаза, нос, кашлянула и по-прежнему тихо спросила:
