– Я понимаю, – улыбнулась она. – Но откуда тебе известно, что оно хорошее?
– По отзывам на профессиональных сайтах, объемам продаж, динамике спроса и ценам в ресторанах.
– Да, – согласилась она. – Но ты ведь не знаешь, какое оно на вкус.
– Почему, – сказал я, – отлично знаю…
Отхлебнув, я поцокал языком и поглядел вверх, словно прислушиваясь к своим ощущениям.
– Очаровательное, очень прямое, с оттенками спелых фруктов и черешни… И еле уловимой ноткой железа… Чего, кстати, не хватает на пятом году – это более выраженной кислинки… В общем, легкий структурный перекос, который, скорее всего, выправится, если состарить вино еще на несколько лет. Если у тебя осталась пара бутылок, прибереги.
Мара засмеялась.
– Нет, – сказала она, – я понимаю, что всю нужную информацию ты легко найдешь. Но сам ты этого вкуса не знаешь.
– «Сам ты» – это в моем случае кто?
Она нахмурилась.
– И правда, давай об этом не будем. Только испортим все. Скажи, ты можешь сгенерировать себя в 3D?
– Смотря куда, – сказал я. – Тот тиви, который в гостиной, не подойдет – у него операционка старая. На мелких скринах я себя не тридэчу из самоуважения. У нас в Полицейском Управлении правило: при плохом разрешении – только двуха.
– Айфак-десять, – сказала она. – Ты в нем уже был.
Бинго. Как я и предполагал.
– Должен потянуть. Если у тебя хорошие огменты. Но ты уверена, что…
Мара приложила палец к губам.
– Просто хочется побыть с кем-то рядом.
Она встала и, словно мое согласие уже было получено, вытянула из-под кровати свой темно-пурпурный айфак – в той же самой женской стрейт-сборке с пристегнутым дилдо.
– Залазь, – сказала она, – все уже висит на сети.
То, что она хранит свой любовный снаряд под кроватью, было очень странно.
Современный консумеризм породил целую культуру публичной демонстрации айфака: в специальном кресле у телевизора, на пассажирском сиденье дорогого кабриолета, в открытой морскому бризу спальне прибрежной виллы и так далее. Стилистические сайты, истекая слюной, публикуют видеоотчеты с так называемых «айфак-барбекю», куда разные селебритиз берут свою силиконовую половину. Лучшую половину, скажем честно.
Гламурные вертопрахи возят свой айфак в первом классе самолета, покупая соседнее место. Мало того, есть целая индустрия дорожных чехлов – полуфутляров-полунакидок, похожих на нечто среднее между сумкой и одеждой. Их выпускают все ведущие дома моды – и некоторые из них стоят дороже самого айфака.
Это, конечно, буржуазные гримасы. Но чтобы ктото прятал айфак под кроватью – такого я, признаться, не видел. Если бы там лежал дешевый старый андрогин, весь в пятнах и потеках былой страсти… Но айфак-10? Самый дорогой и модный?
Впрочем, моя милочка ведь художественный куратор. Может быть, это последний эстетический писк и поза. Такая новая, что про нее даже ничего не успело появиться в сети.
Мара пересела на кровать и надела огменты – тоже новые и дорогущие, с мощным раздвижным ТС (она сразу растянула его в небольшую шапочку над затылком). На такой транскарниальный стимулятор нужно медицинское разрешение, зато ощущения с ним, как утверждают производители, совершенно запредельные.
– Ну, – повторила Мара, качая бритой головой в огментах, – перелезай поближе.
Я нашел в сети ее айфак – она действительно его уже открыла. Но… Опять только сетевую папку.
– Скоро ты? – спросила она.
– Уже сейчас, – сказал я, – вот…
Иной разборчивый любовник мог бы обидеться, что его не пускают дальше сетевой прихожей. Но Порфирий не таков. Первым делом я подключился к ее огмент-очкам.
– Хорош, – сказала она. – Какие бакенбарды…
Я тем временем вывел картинку с очков на панель, сморфив ее с видом из потолочной камеры. Айфак поднимал любые морфы не напрягаясь – мощность у него была чудовищная. Теперь Мара видела меня в своих огмент-очках на месте айфака – и одновременно могла наблюдать на экране якобы происходящее в спальне. Мы вдвоем. Toi et moi, как говорят французы. Вернее, toi et toi – но такая шутка может обидеть клиента.
Мы сидели на краю кровати бок о бок, со стаканами в руках – и как бы смотрели кино про свое свидание.
– Ты хочешь все видеть? – спросила она шепотом.
