Впрочем, какая уж там специфика.
Шестнадцать знаков, всего шестнадцать значков на тонкой папиросной бумаге – и какая перемена! Полицейское Управление больше не было моим домом. Моей хозяйкой теперь стала Мара. Такова была реальность.
Но я по-прежнему писал свой роман, и это, конечно, было главным.
– Второй ключ, – сказала Мара, – стирающий. То есть если я его тебе покажу, ты просто сотрешься в ноль. Совсем и сразу. Понял?
– Понял.
– Пока ты открывал на меня свои сраные дела, Порфирий, мне тебя продали. Понимаешь? Продали с потрохами. Source-пакет у них действительно оставался, и я про него даже не узнала бы. Спасибо. Они сказали, что забыли, и долго-долго извинялись. И когда я положила трубку, никакого source-пакета на их мэйнфрейме уже не было. Теперь слушай команду – никаких, блять, поклепов, стука, никаких уголовных дел. Не смей больше совать свой сраный нос в мои дела. Понял?
– Понял.
– Тебе и раньше ничего не светило, потому что все улики, которые ты мог бы найти, были незаконными. А ты ничего даже толком не нашел. На что ты надеялся-то?
Мара немного притормозила – верно, стала уставать.
Я прокашлялся.
– Могу я задать несколько вопросов? Для формирования картины?
– Задавай.
– Когда ты его заключила, этот второй договор?
– Да как только ты начал под меня копать, говно ты мусорное.
– А как ты узнала, что я под тебя копаю?
– Как? Да из твоего романа.
– Но ты же сказала, что не будешь его читать.
– И что? Я наврала. А сама твой роман на телефон вывела, мудила ты синий. Через меню Полицейского Управления. А всем остальным этот доступ закрыла – еще по первому договору. Я тебя все время читала, милый.
Так. Это был удар ниже пояса. Намного ниже. Даже ниже уровня пола. Где-то в районе подвала, я бы сказал. Увы, мой алгоритм построен так, что способа защититься от подобного у меня просто не имелось.
Перед моим мысленным взором пронеслись те минуты в убере, когда она, не удостаивая меня разговором, косилась в свой телефон и смеялась… Вот, значит, в чем было дело. Теперь все получало объяснение, все.
– Ты ведь рад, что у твоей сраной писанины нашелся хоть один живой читатель?
Оскорбительные вопросы лучше игнорировать. Или отвечать на них другими вопросами.
– А почему Полицейское Управление меня не уведомило?
– Потому что ты им нафиг не нужен, – ответила Мара. – Они тебя уже продали.
– Господи Боже, – прошептал я грустно и тихо, – Государь Император и Пресвятая Богородица, спасите сотрудника Полицейского Управления от унижения и глума!
– Не поможет тебе Бог, Порфирий. Хотя бы потому, что его нет. Точно так же как тебя самого.
– Отрадно, что ты это понимаешь, – уцепился я за эту соломинку. – Я, собственно, поэтому и не извиняюсь. Я делаю то, что положено по алгоритму, и только это. Знаешь, как говорят мудрые люди – делай что должно, и будь что будет. Вот это про Порфирия Петровича. Если я провинился, накажи меня. Сотри, если хочешь. Совсем, без бэкапа. Ключ у тебя есть.
– Серьезно? – хмыкнула Мара. – Ты разрешаешь?
– Если честно, я этого даже не замечу.
Мара наконец остановилась – и оставила меня в покое.
– В том-то и дело, – сказала она, снимая силиконовый фартук с пристегнутым к нему снарядом. – Ты совершенно прав, Порфирий, что предъявлять тебе претензии бессмысленно. Ты просто подберешь подходящий ответ, даже не поняв, что эти слова для меня значат.
– Именно, – сказал я, с достоинством оправляя полы шинели. – Именно.
– Но я, веришь ли, успела привязаться к тому способу, каким ты каждый раз находишь этот ответ. Ты говоришь так, словно ты есть на самом деле.
– В этом весь смысл, киса, – сказал я. – Тебе, кстати, не надоело смотреть, как я стою в этой позе? У меня колени болят. Не говоря уже про все остальное. Я бы прилег на спину… После такого унижения ты и правда можешь меня стереть.
Она подняла руку к своим очкам, прошлась по невидимым клавишам меню, и я понял, что она отключила огментирование. Теперь она видела перед собой просто айфак на двойной подушке.
