Петрухина.
«Илы» начали разворачиваться для атаки, и в этот момент машину Дивина вдруг сильно подбросило, будто кто-то со всей силы ударил по ней снизу. Мотор сразу же засбоил, в кабину потянуло гарью. Подбили!
Экспат по инерции вошел в атаку следом за товарищами. Сбросил в первом заходе бомбы, начал выходить, и в этот момент двигатель вдруг зачихал, а потом и вовсе заглох. Штурмовик Дивина вывалился из строя и начал планировать. Сержант лихорадочно просчитывал варианты посадки, пытаясь отыскать внизу подходящее место. Как назло, земля была точно перепахана воронками, окопами и траншеями, густо усеяна разбитой техникой.
Молясь всем известным богам, Григорий до рези в глазах всматривался вниз. Начался лесной массив, и пилот с холодком, пробежавшим между лопаток, понял, что посадка будет еще жестче, чем он думал вначале. Но вдруг внизу мелькнула большая поляна, и сержант рванул ручку, направляя штурмовик на нее. Не выпуская шасси, «Ил» плюхнулся брюхом на землю, прополз несколько метров, взметнув погнутым винтом вверх тучи земли и песка, и наконец замер, словно израсходовал последние силы.
Экспат перевел дух: сел! Но вот вопрос, где именно – у своих или у немцев? Кругом довольно густой сосновый лес. Канонада гремит где-то неподалеку, но из-за деревьев не разобрать, где конкретно. В воздухе-то Григорий ориентировался прекрасно, а вот на земле как-то растерялся.
В любом случае, решил Дивин, в самолете лучше не засиживаться. Нужно уходить, а то, не ровен час, подоспеют немцы. А они сейчас после их атаки злые, церемониться не станут, шлепнут на месте.
Сержант откинул фонарь. Выбрался из кабины, огляделся и побежал, пригибаясь, к лесу. Забежав под деревья, обернулся. «Четверка» распласталась на земле будто подбитая птица. Куски обшивки лохмотьями свисали с крыльев и оперения, хвост фюзеляжа прострочен пулеметной очередью. Тяжкое зрелище. Сердце защемило: бросать машину, служившую ему верой и правдой, оказалось безумно тяжко. Главное, только-только ведь отремонтировали, мелькнула в голове шальная мысль.
Григорий оскалился. Черт, о чем он думает? Выбираться нужно, а он сопли распустил. Это всего лишь железка!
Но в груди все равно саднило, словно он только что потерял друга.
Сверху раздался шум мотора. Экспат осторожно выглянул из-за дерева. Два штурмовика кружили над поляной. Вот один из них накренился, и Григорий сумел рассмотреть большую белую единицу на стабилизаторе. Петрухин. Интересно, кто это с ним – Малахов или Рыжков? Если они идут парой, то где еще один самолет – вылетали ведь четыре самолета их эскадрильи. Тоже сбили? Или ушел домой с основной группой?
На душе потеплело. Значит, товарищи не бросили его, ищут, пытаются понять, что с ним случилось. Сержант выбежал на открытое место и замахал руками, подавая знак, что он жив. Идущий вторым «Ил» покачал крыльями. Заметили!
Самолет Петрухина вдруг развернулся в ту сторону, откуда заходил на посадку Дивин, и начал снижаться. Ведомый с некоторым опозданием повторил его действия. Сержант с недоумением наблюдал за этим маневром. Интересно, что это лейтенант задумал? Вряд ли он собирается садиться – пригодная для этой цели поляна вытянулась в противоположном направлении.
Но штурмовик вдруг открыл бешеный огонь из пушек и пулеметов. Дымные жгуты трассеров уткнулись в лес, в невидимую экспату точку. Спустя мгновение второй «Ил» энергично поддержал ведущего. И только в этот момент до Григория дошло: немцы! Товарищи сверху заметили, что к месту его вынужденной посадки спешат вражеские солдаты, и решили задержать их, дать ему возможность оторваться от погони, спасти от позорного плена.
Дивин махнул напоследок рукой друзьям, благодаря их за помощь, и опрометью метнулся обратно, под защиту деревьев. А там побежал неспешной трусцой, внимательно глядя перед собой. Ему совсем не улыбалось получить удар по глазам низко опущенной веткой или повредить ногу, зацепившись за пенек или поваленную сосну. В его положении это верная гибель. Вот ведь, кто-то из более опытных летчиков говорил, что, дескать, средний срок жизни в штурмовой авиации равен десяти боевым вылетам, а у него пресловутый десятый вылет как раз сегодня. Был.
«Только бы у них собак не оказалось, – думал экспат, стараясь держать такой темп, чтобы не сбить дыхание, – тогда у меня есть все шансы уйти от них. Вряд ли у них окажутся следопыты, способные определить путь беглеца». Вот зимой пришлось бы туго – следы на снегу обязательно выдали бы его с головой. А сейчас ничего, терпимо. Опять же при посадке повезло – не повредил себе руки-ноги. Так что поглядим еще, кто кого! Хотя… почему именно следопыты, хороший охотник тоже вполне способен выследить добычу. Стоп! Прочь дурные мысли, прочь! Бывало уже, сбивали самолеты из их полка, и летчики с них потом возвращались. Вот и он обязательно вернется. А как иначе, ему еще до Берлина топать!
Задумавшись о своем, сержант не сразу обратил внимание на то, что уже какое-то время бежит по едва заметной тропинке, извивающейся между деревьев. Приехали. Григорий остановился и замер на месте. Он хорошо помнил, что если хочешь остаться незаметным в лесу, то лучше избегать резких движений. Интересно, чья это тропа, кто ее проложил – звери или люди?
Сержант чутко прислушался. Показалось, или за спиной хрустнула ветка? И шаги… кажется, кто-то осторожно идет за ним. Показалось? Нет, вот опять. Дивин потянулся за пистолетом и… в этот миг на него накатило!
Неизвестно, что именно сыграло свою роль – усталость, нервное напряжение, ощущение близкой опасности, но экспат вдруг почувствовал, что соскальзывает за грань, в боевой режим. Но, что интересно, остается при этом в полном сознании! Черт возьми, он ведь не проходил ритуала полноценной инициации – не считать же за таковую ту давнишнюю провокацию одного не в меру ретивого полковника в училище. Но, как бы то ни было, ему сейчас данное обстоятельство только на руку, потому что становиться безумным берсерком с налитыми кровью глазами и прущим напролом как-то не вовремя.
