Разом обострились все чувства. Экспат прислушался к себе, с удовлетворением отмечая, как послушно перестраивается организм, переходя на новый для себя режим. Вроде бы ни к чему, но мозг вдруг выдал забавную мысль: интересно, местные сказки об оборотнях в своей основе отражают случившееся в незапамятные времена столкновение местных жителей с его сородичами-мантисами или это просто элемент народного фольклора? Гм, наверное, все же второе – люди ведь считают базовой формой для своих перевертышей волков, а не гигантских насекомых. Пусть и прошедших длинный эволюционный путь, который и не снился людям. Хотя, может быть, первоисточник просто утерян во тьме веков? Кто знает.
Григорий аккуратно, чтобы не порвать случайно, переборщив с непривычки с приложенным усилием, стянул перчатки и спрятал их в карман. Затянул покрепче ремешок шлемофона под подбородком. Закатал, чтобы не мешали, рукава комбинезона и гимнастерки. А потом, не торопясь, наслаждаясь больше самим процессом, трансформировал кисти в узкие, хищные клешни. Щелкнул левой, перерубив на пробу подвернувшуюся ветку, и остался доволен результатом. Сойдет, человеческая плоть ведь такая хрупкая.
Из-за деревьев раздался неясный шум. Сержант замер, обратившись в слух. Неподалеку кто-то разговаривал, доносилось бряцанье амуниции и характерный лязг оружия. Враги. Обычный человек вряд ли что-нибудь расслышал, но для экспата в боевой форме такой проблемы не существовало.
Дивин довольно ухмыльнулся и отступил с тропинки, прижимаясь спиной к высокой сосне. По его обгорелому лицу пробежала слабая рябь, и кожа начала медленно изменять свой цвет, сливаясь с корой. Было бы время, вообще избавился бы от одежды, и тогда точно никто и с двух шагов не разглядел бы, подумал с сожалением Григорий. Жаль, раньше не ступил на Маршрут. Ну да ладно, будем надеяться, что фрицы не сразу заметят опасность.
Из-за ближней раскидистой сосны вышли немцы. Их было трое. Все в камуфлированных блузах, на касках чехлы из такой же ткани. Глаза у экспата были почти закрыты, но сквозь узенькую щелочку он сумел разглядеть петлицы с характерным черепом и скрещенными костями у первого солдата. Эсэсовцы из дивизии «Мертвая голова» – так называл эту часть начштаба на одном из инструктажей, тут же всплыло в памяти. Говорили, что это элита немецких войск. Что ж, посмотрим.
Как и рассчитывал сержант, немцы не сразу заметили его. А обратив наконец внимание на непонятное существо, впали в ступор. Ненадолго, всего на несколько секунд, но Дивину хватило этого времени с лихвой.
Наставление для имперских космодесантников гласит, что в рукопашной схватке с перешедшим в боевую форму экспатом для гарантированной победы требуется соотношение сил примерно четыре к одному. Лучше – пять. Само собой разумеется наличие защитной брони из композитных материалов и тяжелых излучателей. В противном случае шансы на успех стремятся к нулю.
У эсэсовцев ничего этого под рукой не оказалось. Поэтому, когда Григорий отлепился от сосны и скользнул вперед, двое из них умерли практически мгновенно, даже не успев понять, что именно их убило. Тот, что шел первым, обернулся, вскинул было автомат, пытаясь поймать на мушку странное существо, но сделать этого не успел.
Дивин играючи отбил клешней ствол в сторону, а второй просто вырвал противнику горло. И сразу же, не оборачиваясь, скакнул, как стоял, спиной назад. Врезался в нового пехотинца, вышедшего из-за дерева, и пронзил его шипами, выскочившими из локтей. Крутанулся на месте, сбрасывая труп, и протяжно зашипел, глядя в лицо идущему следом эсэсовцу. Лицо человека стало белее снега. Из горла его раздался лишь придушенный хрип, который, впрочем, так же быстро сменился на предсмертный.
Всего врагов оказалось полтора десятка. Последнего из них разошедшийся экспат догнал метрах в ста от того места, где уничтожил головной дозор. Рослый солдат, то ли от отчаяния, то ли попросту повредившись рассудком, пытался отмахиваться от него саперной лопаткой, но тягаться с двигающимся резкими, нечеловеческими прыжками противником, разумеется, не смог. Экспат, которому давно надоели эти «танцы», в конце концов просто подставил под очередной бестолковый удар видоизмененное предплечье, а ответным выпадом снес немцу полголовы.
Все? Григорий медленно повернулся на месте, вслушиваясь, но присутствия живых не уловил. Разве что на самой границе восприятия снова раздался какой-то неясный шум. Что-то настолько мимолетное и неуловимое, что Дивин раздраженно зашипел. Крадучись, сержант дошел обратно до тропы, тщательно осматривая по дороге тела убитых им эсэсовцев. Подумал мельком, не заинтересует ли вдруг кого-нибудь из фрицев странный характер повреждений у убитых, но тут же отогнал эту мысль. Не до того сейчас немчуре, наши их со всех сторон поджимают, так что им бы ноги унести, а не трупы своих менее удачливых коллег разглядывать.
– А я бы все-таки пострелял в них. Или свалил бы в кучу и гранатами забросал.
Экспат резко обернулся, готовый ринуться на нового врага. И замер, точно пораженный молнией. Потому что на тропинке стоял в расслабленной позе тот самый странный старик-железнодорожник, что заставил его немало поломать голову, когда Григорий в первый раз выходил из окружения. Как же его… а, точно, Махров! Алексей Михайлович Махров!
Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Григорий рванулся вперед и попытался убить человека. Тем более, что недавно проснувшаяся родовая память просто-таки вопила: «Разорви его! Убей человека!»
Старик спокойно стоял на месте и не делал никаких попыток уклониться. Дивин уже видел его совсем близко, уже практически ощущал, как клешни рвут противника на части, но в самый последний момент экспат получил вдруг незаметный, но весьма чувствительный удар, со всего разгона описал в воздухе умопомрачительный кульбит, а земля и небо с калейдоскопической быстротой вдруг поменялись местами.
Сержант пребольно приложился спиной, но мгновенно взвился вверх. Замер перед Махровым в боевой стойке на полусогнутых ногах, выцеливая
