– При тебе кого убивали?
– Да не видал тут никого чужого… Просто мыслю тако!
– Мыслитель!
Стальные глаза Еремеева смотрели на переветника внимательно и строго, будто бы ведал атаман что-то такое, от чего собеседник его вдруг покраснел, потупился, да вдруг, вскинув голову, бросил с обидою:
– Ежели ты про татарина думаешь – так то не я… Не я его, говорю. На лодке мы плыли, в кустах нашли… А из протоки змеища огроменная выскочила, татарина прямо в пасть, в кольца. Я – к берегу и бежать. Думал – упасся, ан нет! Там-то, в лесу, дракон летучий меня когтищами и схватил, понес куда-то… сюда вот, в град волхвовской притащил.
Карасев передернул плечами.
– Ужас! Вот тако я в плену и оказался. Думал сперва – убьют… Ничо! И тут можно жить, волхвы меня речи своей обучили, при себе оставили…
– Конечно, конечно, – покивал Иван. – Ты ж им все рассказал, все выложил.
– Они ж мысли читают! – Предатель дернулся и вдруг шмыгнул носом. – Правда, не все.
– Как это – не все?
А вот об этом Еремеев и сам уже догадался, рассудив, кабы могли бы колдуны все его мысли читать, так не стали бы подсылать переветника да за циновкой прятаться – и без этого все, что нужно, узнали бы.
Карасев от прямого ответа на столь важный вопрос уклонился, снова заговорил о золоте, о богатстве, о власти… а потом вдруг спросил:
– Так ты со мной, атамане?
– Ты хотел сказать – с волхвами.
– Нет, господине, – перекрестившись, ухмыльнулся Дрозд. – Я сам по себе. Что мне выгодно, то и делаю.
– С колдунами – выгодно?
– Пока – да, а там видно будет. Да не сумлевайся. – Переветник перешел на шепот: – Я тя научу, как себя с ними вести. Не все у них колдуны, да и хороших-то волхвов тут мало: почитай, раз, два – и обчелся. Что уж и говорить – деревня!
– Деревня, говоришь?
Погладив шрам, атаман посмотрел на предателя с легкой задумчивостью, сплюнул и, словно бы между прочим, спросил:
– А много ль у них городов, укреплений… Столица их где? О солнце колдовском что ведаешь?
– Ничего такого не ведаю, атамане, вот те крест! – истово перекрестился предатель. – Воли-то особой мне тут не дают. В оковах да под замком не держат, но и ходить разрешают не везде. Я ведь тут роблю – кирпичи из глины леплю, хоть кое-какое доверие от главного здешнего волхва заслужил.
– Это за что же?
– Так. – Дрозд посмотрел в сторону. – Нраву я доброго.
– Значит, ни о волхвах, ни о солнце не знаешь… Вот это хоть селенье – большое?
– Да не маленькое… – Пожав плечами, предатель пригладил бороду. – Но не такое уж и большое. Думаю, городов у них вообще нету, одни деревни.
– Так в этой-то сколько домов?
– У главного волхва – домище. – Карасев принялся загибать пальцы. – Большой такой дом, стра-ашный, ты, атамане, его сам увидишь вскорости. Еще с полдюжины домов поменьше – хижин, но с усадьбами, огородами. Отдельно для молодых воинов – особый дом, не всякий туда войти может, бабам так и подавно запрещено. В своем роду парни девок не трогают, считают за зло, а невест присматривают в соседнем селении.
– Понятно, – кивнул Иван. – У самоеди да у вогуличей-остяков бывает тако. Дикий народ!
– Могучий!!! – Карасев встрепенулся, даже плечи расправил, будто речь вдруг зашла о чем-то родном. – Ты, атамане, всей-то их силы не видал еще! Драконы зубастые, летучие ящеры у них заместо псинищ цепных, людоеды – в рабах…
– Видал я драконов, – презрительно прищурился атаман. – Один выстрел – вот того дракона и нету. Да и сильных-то колдунов – сам сказал: раз, два – и обчелся. А что, окромя колдовства, волхвы чем живут?
Дрозд повел плечом:
– Да по-разному. Крестьянствуют – рожь, пшеницу, овес выращивают, да огороды еще… Говорят, по три урожая в год собирают, землица-то благодатная. Охотятся еще, рыбу ловят. Парни младые за доблесть чтут шкуру дракона добыть! Не большого, конечно, малого. Ну, иногда и травоядную зверюгу завалят – мяса надолго хватит.
– И что, ящериц огроменных они на копье берут?
– Мелких – на копье, крупных драконами травят.
– А золото! Золото-то у них откуда?
Дрозд обхватил голову руками и болезненно скривился:
