– Меня мучает всего одна мысль…
– Вы счастливый человек. У меня в голове они роятся, словно мухи на помойке.
– Невеселое сравнение.
– Какое есть. Моя служба короне почти не оставляет времени на отдых.
– Не стану спорить. Шпионить не пробовал, оценить трудности и лишения не могу.
– Каждый служит отечеству как может.
– Всегда полагал, что для людей благородной крови некоторые виды службы могут быть запретными.
– Да? Вы меня удивляете… В вашем возрасте пора подрастерять юношескую наивность. Но если вы хотели меня уязвить, то разочарую вас. Выпад не достиг цели. Как-нибудь на досуге я потешу вас историями, на что готовы пойти благородные праны Аркайла, Кевинала, Лодда и прочих держав ради мешочка со звонкими монетами. Но сейчас травить вам душу ужасными историями не стоит. А то получится – одной рукой я протягиваю лекарство, а другой убиваю. Итак, что за мысль не дает вам покоя?
– Хочу знать – зачем?
– Что «зачем»?
– Зачем вам устраивать засаду на пути кареты, везущей меня в Северную башню? Я хочу сказать: ведь изначально вы не знали, что вас попытаются опередить, что на меня будет покушение, что за каретой будет погоня дворцовой стражи Аркайла. Все это мы отбрасываем. Итак, зачем вам хотелось не допустить меня в темницу?
– А просто человеколюбие вы отметаете?
– Изначально. Человеколюбие не относится к характерным особенностям браккарцев.
– За что вы так не любите браккарцев?
– Долго объяснять.
– Я понимаю. Вопрос был, скорее, риторический. А чувство благодарности присуще уроженцам Браккары, как по-вашему?
– Не буду обобщать, но мне благодарные браккарцы не попадались.
– Может, потому, что раньше вы не кидались на выручку браккарцам, которых окружили наемные убийцы в темном переулке?
– То есть вы хотите сказать, что тот мой незначительный поступок, совершенный в мгновения душевной растерянности и неопределенности…
– Именно. Я, возможно, справилась бы с унсальцами. Но, скорее всего, нет. Ваша помощь пришлась как нельзя кстати. С тех пор я чувствовала себя немножко в долгу. Как вы знаете, каждый браккарец в душе – торговец.
– О да!
– Вот поэтому мы любим платить по счетам. Мы не прощаем обид, но умеем благодарить за помощь. Считайте, что я просто отдала вам долг.
– И теперь везете на Браккару?
– Ну, не выбрасывать же вас, привязав к пустому бочонку, посреди моря?
– Да, не самый лучший выход, но впереди порты Кевинала, Вирулии…
– Айа-Багаана, – с непроницаемым лицом поддакнула Дар-Вилла.
– Пожалуй, Айа-Багаан – это лишнее. – Ланс слегка передернулся, вспомнив не самое приятное прощание с княгиней Зохрой. И те кары земные и небесные, которые она обещала неверному любовнику. – Обойдемся без Айа-Багаана.
– Я знала, что вам это предложение не придется по вкусу. Поэтому предлагаю вам прогулку до Бракки.
– Если мне придется выбирать между обезглавливанием с последующей установкой моей головы на колу и садком с миногами, то первая казнь более, так сказать, традиционна. При этом огромное влияние на мой выбор оказывает то, что перед смертью в первом случае я увижу черные косы и брови княгини Зохры, а во втором… Я даже не знаю, что увижу во втором, поскольку с его величеством Ак-Орром тер Шейлом из Дома Белой Акулы незнаком. Но заранее уверен, что княгиня Зохра красивее.
– Кто бы слышал, что вы несете, пран Ланс, – покачала головой Дар-Вилла. – Но радует лишь одно – вам удалось сохранить чувство юмора. Значит, не все потеряно.
– Мне тоже так кажется.
– Поэтому я попытаюсь подобрать доводы в тон вашим. До Айа-Багаана сейчас дней семнадцать – двадцать ходу, если будет попутный ветер. До Браккарских островов под всеми парусами идти месяца полтора-два. Можно еще пожить.
– Звучит заманчиво. Но есть одно «но».
– И какое же?
– Не люблю, когда меня едят заживо.
Браккарка вздохнула, потерла переносицу. Сделала три шага по каюте – туда и назад. Все равно больше не получалось. Потом она успокоилась и присела на край стола, сдвинув ладонью лекарственные снадобья.
