– Ну что, командир? – спросил Георгий, будто Алексей Архипович мог прямо сейчас назвать причину загадочного явления.
Их готовили справляться с техническими неожиданностями и неисправностями, нештатными ситуациями, угрожающими жизни и цели экспедиции, но никто не готовил к неожиданностям, связанным с самой целью экспедиции – Марсом. В представлении ученых он являлся идеальным объектом для исследований – холодный и безжизненный, стерильный, как лаборатория. Он чертовски интересен для планетологов, а экспедиция по его поверхности принципиально не отличалась от экспедиции по Каракумам, только пески красные и атмосфера разреженная. Несмотря на досужие домыслы, в многочисленных сценариях и протоколах не предусматривалась встреча с иной цивилизацией. Если бы перед «Антеем» внезапно появилась марсианская принцесса неземной красоты, то экипаж не имел на сей счет указаний – объехать ее или пригласить внутрь для установления марсианско-советской дружбы.
– Что со связью? Надежда починить есть? – Алексей Архипович отплыл от телескопа, уступив место Андрею.
– Сигналы со спутника продолжаем получать, но ЦУП молчит, – ответила Таня.
Вот еще одна проблема, для которой у командира не имелось решения, даже паллиативного.
– Так что будем делать, командир? – спросил Николай.
Алексей Архипович осмотрел свой экипаж. Лучшие из лучших, смелые из смелых, достойные из достойных. Таня Иванова, Валя Терешкова, Георгий Титов, Николай Пацай, Анатолий Горелов и Андрей Комаров. Что он мог им сказать? Утешить, будто всё в скором времени придет в норму и ЦУП все-таки ответит? Вряд ли они нуждались в чем-то подобном.
– Будем продолжать экспедицию, – сказал Алексей Архипович. – Несмотря ни на что. Все живы, а значит, всё в порядке, как гласит морской закон. Нас ждет Марс. А что там происходит – разберемся на месте, целый год впереди. Сейчас короткий отдых, и вторая смена выходит на подготовку «Антея».
Таня захлопала в ладоши.
Она никогда не мечтала стать космонавтом. Да что там! Она принадлежала к поколению, которое до 12 апреля 1961 года и слова такого не знало. Смешно, но она немного завидовала тем советским мальчишкам и девчонкам, которые родились в космическую эру человечества. Вот они обязательно будут мечтать стать космонавтами, летать на Марс, Луну и Венеру точно так, как сейчас люди летают из Саратова в Москву.
А что она? Обычная саратовская девчонка, которая окончила школу в год полета Гагарина, пошла на фабрику, чтобы заработать положенный трудовой стаж и поступить в политехнический или легкой промышленности, которая, как и все советские люди, жадно следила за стремительной поступью космической эры, но никогда не думала, что это коснется и ее, Тани, с простой русской фамилией Иванова из простого города на Волге. Но потом она пошла в аэроклуб, так как бригада Тани боролась за звание бригады коммунистического труда, потом были трудовые победы, победы над простеньким самолетом, который наконец-то перестал выеживаться ровно в тот момент, когда инструктор передавал управление ей, словно чувствуя, как норовистая лошадка, что на смену твердой руке пришла неуверенная девичья хватка штурвала. Потом поступление на вечерний, опять работа, небо, радость за очередные победы наших космонавтов, пока однажды ее не вызвали в областной комитет комсомола и не вручили путевку в совершенно новую и невозможную жизнь.
Смешно, но Таня до сих пор считала, что это какая-то ошибка. Почему она? Сколько таких же голубоглазых и курносых девчонок в стране, а еще и кареглазых, зеленоглазых шатенок и брюнеток, честных тружениц, комсомолок и отличниц, которые больше ее достойны участвовать в экспедиции на Марс?
Их действительно было много, пока в ходе изнурительных тренировок, тестов и испытаний не осталось всего четверо – два основных кандидата и два дублера. И даже тогда Таня не очень верила, что полетит. Она трудилась до седьмого пота, зубрила точные науки, изучала приборы, крутилась в центрифуге, но ей и в голову не приходило гордиться тем, что попала в отряд космонавтов, а также предпринимать какие-то нечестные шаги, чтобы уж точно оказаться первой женщиной-космонавтом.
Да у нее и сил не оставалось на подобные глупости. Они были единой командой, бригадой космического коммунистического труда, где каждый мог рассчитывать на поддержку друзей. Поэтому когда на заседании Правительственной комиссии Юрий Алексеевич назвал ее фамилию и фамилию Вали в качестве членов основного состава экспедиции, она не почувствовала особой радости или гордости. Предстояло много работать, еще больше, еще интенсивнее. А гордость? Слишком хорошо Таня понимала, что полет на Марс – результат усилий миллионов и миллионов людей – в конструкторских бюро, на заводах, фабриках, вычислительных центрах, чей труд, таланты сфокусированы в ней, в экспедиции, в корабле, и теперь от Тани зависит, станет ли этот результат большим шагом всего человечества к коммунизму. Слишком хорошо она понимала, чего стоит эта экспедиция простым людям, когда бывала редкими наездами в Саратове и сравнивала свою жизнь в Звездном городке с тем, как жили родные и друзья.
– Таня, – тихо позвал Анатолий. – Подлетай сюда, посмотри.
Она тряхнула головой, еще раз вслушалась в сигналы далеких маяков, вращавшихся вокруг Земли, оттолкнулась от кресла и подплыла к Горелову. Он приобнял ее за плечи и придвинул к окулярам.
Таня смотрела и не узнавала. Марс преображался. Серебристое пятно пересекло экватор и теперь стекало к южному полюсу планеты неравномерными потеками, будто кто-то плеснул на глобус густую краску. Она чувствовала дыхание Анатолия, тепло его щеки. Удивительно, но ей не было
