Да уж, все сразу встало на свои места.
– Не-а, – призналась Ника, чем изрядно повеселила свою спутницу.
– Не пугайся ты так. Не родная, – хихикнула Шанна, наблюдая за сменой эмоций на Никином лице. – Она меня у родителей еще в детстве украла. Цвет волос видишь? Думаешь, крашу? Ни фига! Собственный. Наоборот, ничего поделать не могу. Вот поэтому меня бабуля и нашла. Ты, говорит, родилась, чтоб место мое занять. Как помру – все, что ведаю, тебе передам. А дотоле талдычь, глупина, куда какую лебеду ложить, чтобы вереды известь. А не слухать и лениться будешь – персты попереломаю… а еще у нее вместо рук грабли.
– Гра-абли?
– Ну. Поэтому она их и прячет. Короче, до семи лет я людей вообще не видела. В школу пошла – ни букв, ни цифр не знала. Зато про вереды – хоть ночью буди – все расскажу. Учителя думали, что я из староверов. Поэтому, мол, и говорю странно, и дикая такая… Ничего, привыкли. Ну, и я тоже. На бабкино место, правда, совсем не хотелось. Зверье я люблю, даже муху не могу прихлопнуть. Не то что корову… Но это ж еще непонятно когда будет. Так я тогда думала…
– Тут я тебя очень хорошо понимаю. Коровьей Смертью становиться… Бр-р! Поэтому ты и сбежала? – Ника так увлеклась, что чуть не пропустила свою остановку. В последний момент выскочили.
– Угу. Только не с первой попытки удалось. Я еще в тринадцать лет слинять пыталась. Думала, родители школьной подружки меня к себе возьмут. Казалось, это так просто: захотели и забрали. Бабка тогда наняла двоедушника, чтобы меня вернуть. Игни. Много денег ему заплатила – на них он потом мотоцикл купил – и два дня жизни сверху пообещала. Сказала, что даст ему возможность увидеть дневной свет. Это, наверное, еще сильнее подействовало. Так вот, за все это он в момент меня выцепил. Мелкий был, тощий. А скрутил запросто. И обратно к бабке притащил. Ой, что тогда было…
– Наказала?
– Не то слово, – покачала головой Шанна. – Потом много времени прошло, и он снова меня разыскал. Только уже Тоха. Я-то не знала. Обругала его по- всякому. Словами, которых от бабки нахваталась. А он такой: Игни тебя вернул, он же тебя и вытащит. Я его теперь вот так держу… – Она сжала пальцы в кулак и потрясла им перед лицом. – Оказывается, все это время он учился подчинять себе вторую душу. Наставника какого-то встретил. А потом сам Игни к бабке заявился. Избу подпалил, меня за руку – и аля-улю, бабулечка! Вот такая история…
Ника вынырнула из рассказа Шанны только на пороге собственной квартиры. Отперла дверь, включила свет. Мамы снова не было.
И как-то резко потянуло в сон.
– Мрак, а не история, – пробормотала она, с трудом удерживая глаза открытыми. – Проходи. Только у нас тут не очень…
А сама на ощупь, как зомби, двинулась в свою комнату.
– Да все отлично, – прозвучал голос гостьи откуда-то издалека.
– Все-таки мне нужно увидеть Игни. – И подушка по-особенному мягкая, и одеяло само попалось под руку. – Как думаешь, он придет?
– Ну, конечно.
– Мы снова будем искать Есми… – гнула свое Ника. – И на этот раз обязательно все выясним… Только вот спать жутко хочется.
– Так и спи. Спи, я тут сама разберусь, – шепнула Шанна с такой знакомой ласковой интонацией, что не возникло даже намека на желание возразить. Именно так говорил с Никиной мамой Игни. Перед тем как увести Нику с собой.
Последним, что она услышала, был ее собственный голос:
– А что такое вереды?
Ответа так и не узнала.
Антон
– Рисуешь?…
Не отвечаю. Вожу карандашом по влажной бумаге. Все наши вещи пропитаны сыростью. Удивительно, что мы все еще не подхватили какой-нибудь туберкулез.
Мне кажется, что плесень уже прорастает у меня внутри.
Над нашими головами – небо всех оттенков коричневого. Особняк, напротив которого мы стоим, отражается в мокром асфальте, как в зеркале. Мы вышли на улицу, пользуясь тем, что моросящий дождь ненадолго унялся. Я – чтобы рисовать, Шанна – просто так.
На листе возникают очертания дома. Треугольный портик с фронтоном. Колонны ионического ордера. Полуциркульные окна.
Он прекрасен.
– Красиво очень, – заключает Шанна и шмыгает носом.
– Я хочу не рисовать дома, – завожусь я. Сотню раз уже обсуждали, и все равно цепляет, как в первый. – Я хочу их строить.
– Дома, дома, дома… – Она прыгает вокруг, поглядывая на рисунок то с правой, то с левой стороны. Пальцы быстро зябнут, но я продолжаю работу. – Да ты достал уже со своими домами! Вот почему ты не спрашиваешь, чего хочу я?
Сам виноват, нарвался. Теперь молчу, чтобы не усугублять.
