Красная книга – это самое лучшее место для их проживания. Но не будем о грустном…
В моей гаремной приемной (а звучит-то как!) отирались натуральные три волхва!
Все, как невесты, при фате и в чисто-белом, так что наружу торчат практически одни глаза и усы. Один негр, второй европеец, а третий… гм-гм… будем считать, что бедуин. Светлее негра и темнее белого. На шеях толстые ряды бус, в руках четки, усы скорбно повисли. А, и вокруг одно ядовитое благоухание. В смысле надушили товарисчей безмерно. Еще хуже, чем гаремных барышень. Сладковато-терпкий запашок амбры, мускуса и прочего. Чтоб незаметно к дверям мужики не подходили, наверное.
У меня опять начал опухать нос. Да что ж такое! Удавить они меня этими благовониями сговорились, что ли?!
– Я вас слушаю, – привлекла к себе внимание.
Визитеры развернулись в мою сторону и как-то померкли. Неужели переборщила с сиянием?.. И уже свечусь безумием? Может, тогда азбуку Морзе глазами озвучить?
– Великолепнейшая Леля! – справился с шоком один из пришедших. – Мы так счастливы лицезреть вас…
– Взаимно! – включилась я в процесс мазания медом, зная, что где-то там припасена ма-аленькая ложка дегтя, и потому не расслабляясь.
– Мы пришли сообщить вам, изумительнейшая, о выпавшем на вашу долю счастье! – продолжал велеречиво вещать старец, пялясь на мое платье, поменявшее фасон.
– Надеюсь, оно падало не на голову? – прошептала мне на ухо Эсме, заговорщицки подмигнув.
– И долго вы еще будете тут пнями стоять? – рыкнула няня.
– Уважаемая лайни, – осторожно ответил один, пресекая агрессию, – мы пришли сюда по высочайшему повелению…
– А вымететесь отсюда по нижайшему указанию! – зловеще парировала Ар’Инна.
– …и нам поручено донести до разума прекрасной девы… – не обращая внимания на выпад, монотонно продолжил оратор.
Вот тут уже обиделась я! Судя по их речевым загибам, я произвожу впечатление девушки, которой просто сказать – мало, нужно обязательно «донести».
– Доносите, – милостиво согласилась шмырг, – и уносите себя вдаль. Нам спать пора, и мужчинам тут делать нечего!
– Совсем? – наивно осведомился бедуин.
– Совсем! – отрезала няня. – В вашем возрасте можно только гидом работать!
– Зато каки-им! – игриво подмигнул чернокожий. – Опыт – сын ошибок трудных!
– Эва! – подбоченилась Ар’Инна. – И ведь совесть ни в один глаз не тыкнет!
– Вы о чем? – вылупился на нее третий, опасливо отодвигаясь.
– О том, о чем и вы! – фыркнула няня.
– А мы о чем? – удивился негр.
– Здравствуй, склероз! – провозгласила шмырг.
– Тут еще кто-то есть? – заволновался бедуин.
– Тихо! – крикнула я.
После этого все вдруг вспомнили, что пришли ко мне, и понеслась душа в рай, а язык на волю…
– …Бу-бу-бу… прекраснокосая!
Да-а-а, ностальгически вспомнилась одна такая… Прекраснокосая… или косая… А я бы сейчас, между прочим, не отказалась от рюмочки чего-то покрепче чая! Глазки в кучку, и камень в ручку.
– …Бу-бу-бу… тонкостанная!
Звучит как-то двусмысленно. Но сделаю вид, что внимаю с умилением, и продолжу мечтать об ужине, ванне, постели… и бейсбольной бите.
– …Бу-бу-бу… пышногрудая!
– Но-но! – вклинилась няня, пока я пребывала в раздумьях – есть ли в этом мире линзы и если есть, то не делают ли их из увеличительного стекла.
После получаса славословий, когда мы уже спали стоя, бедуин вспомнил о цели визита:
– И примите наши поздравления о переходе во второй тур соревнований!
– Аллилуйя! – вырвалось у меня.
– Значит, здесь кто-то есть? – снова заволновался бедуин. – А мы не представились!
– Сейчас представитесь, – зловеще пообещала Ар’Инна, – если не прекратите отнимать наше время и мешать наведению красоты!
– Вы ее уже наводили? – осторожно поинтересовался европеец.
– А что, не видно? – полюбопытствовала молчавшая до этого Кувырла, поигрывая топором.
– Не совсем, – дипломатично выкрутился смертник. – У меня сужение зрения.
– Сейчас прорубим зенки пошире – и будешь смотреть на мир с детской улыбкой. Хочешь? – услужливо предложила бабуля.
