Выкинув из головы настойчиво жужжащую мысль о том, что надо мной смеются, я предпочла беспечно уверить себя в том, что это слезы жгучего сострадания к моей проблеме.
– Мы, кажется, не вовремя… – скомканно пробормотал один из сопровождающих.
– Мы тут масочку делаем, – мигом нашлась жизнерадостная эльфийка, уверенно размазывая густую массу по моим волосам. Нахалка прибавила, улыбаясь широкой улыбкой наивной лесной дурочки: – Очень, знаете ли, для кожи полезно! – И даже привстала на цыпочки для убедительности.
Все внимательно посмотрели на мою многострадальную голову и задумчиво покивали, соглашаясь.
Миримэ что-то сообразила и заодно щедро размазала мне кисломолочный продукт по лицу со словами:
– И для волос!
Я обтекала гордо и молча.
– Мы позднее зайдем! – пообещал кто-то невидимый, гулко икая.
– Да-да! – залопотало мое окружение. – Когда вас ждать?
– Сколько вам нужно времени… для наведения красоты? – мягко и тактично поинтересовались у двери.
Я в это время упорно сражалась с мерзким йогуртом и подлой эльфийкой, которая никак не хотела угомониться и не прекращала размазывать по моему лицу продукт активной жизнедеятельности коров и бактерий.
– Часа два, – честно сказала Кувырла, видимо на глазок определив масштабы катастрофы.
– Я так не дума… – начала я прочувствованный спич. Но меня живо заткнули, быстренько засунув в обнаруженное на гладкой белой поверхности отверстие кусок лепешки.
– Обрадовались, блин! – злобно прочавкала я, перерабатывая продукт со скоростью уничтожителя бумаги, потому что изнутри перло такое первобытное желание сказать о всех окружающих столько доброго, нежного и ласкового! Столько я еще никогда не говорила. И в жизни не думала! И не слышала даже в женском туалете в офисе.
– Это не блин! – поправила меня няня, вытирая мне лицо полотенцем. – Это пита. И цвет лица просто бесподобный…
– Хрен редьки не слаще! – обиженно ответила я, начиная видеть хотя бы на один глаз. Пользуясь этим, выдрала из рук шмырга тряпку и принялась в раздражении елозить по своей физиономии.
– Можно поспорить, – стала отрицать очевидное Ар’Инна. Осторожно заметила: – Ты сотрешь себе лицо.
– Какая ужасная перспектива! – ядовито пробормотала я, но пыл свой поумерила.
– Естественно, – влезла орчанка. – Кто ж тебе его будет восстанавливать?.. Никто из нас рисовать не умеет…
– И что? – уставилась я на нее с подозрением.
– Мало ли что можно нарисовать, – вздохнула девушка. Встряхнула своими косичками. – То, что князь будет заикаться, – не беда, его личные проблемы и неприятности, но нам-то за что страдать бессонницей…
– Убью! – сказала я кротким голосом и метнула в нее блюдо с оливками. К сожалению, плохо прицелилась! Блюдо не долетело, но оливки рассыпались повсюду, внося пикантную ноту в общий беспорядок. – И любой суд меня оправдает!
– Не сомневаюсь! – сообщила Кувырла, внимательно изучая свой маникюр. На летающие оливки она даже ухом не повела. Ой, ушами! Это если они у нее были. Поиздевалась: – После того как тебя в таком виде покажут судьям, они тебя просто в принудительном порядке оправдают… раз пять… на будущее!
Моя рука незаметно потянулась к чаше с финиками. Осторожная Эсме быстренько подгребла ее поближе к себе и от меня подальше.
– Все настолько плохо? – полюбопытствовала я с видимым безразличием, но с надвигающимися истеричными нотками в голосе.
– Еще хуже, – успокоила меня бабуля.
– Значит, бояться уже нечего! – гордо сказала я, в глубине души совершенно в том не уверенная, и прошествовала в ванную под конвоем.
– Кроме зеркала, – безоговорочно согласилась со мной Шушу.
Змея подколодная! Кобра недобитая! Гюрза ощипанная! Тебя бы так опозорили!
Я немного подумала. Еще подумала… и легким движением руки откинула волосы со лба, обляпав змеелюдку йогуртом.
– Ты чего? – громко обиделась Шушу, вытираясь. А вот не надо лезть под горячую руку, не надо! – Шуток не понимаешь?
– Понимаю! В шутках я толк зна-а-аю… – многозначительно и важно ответила я, делая невинные глаза и сводя их к носу. Пусть понимают как хотят. – Но… не сейчас! И потом, мне так хочется два-в-одном…
– Это как? – растерянно заморгала эльфийка. – В смысле помыться вместе с Шушу?
– В смысле – намылить ей шею и отходить кого-то веником, – намекнула я со значением.
Народ озадачился. Видно, не видели они меня ранее после йогуртовой масочки настолько разъяренной! И слава богу! Самой страшно.
– А кто у нас этот «кто-то»? – наивно поинтересовалось дитя дремучих лесов и неубранных полей, сдувая со лба пушистую прядь и поправляя манжет пышного рукава.
