— Открепил? Зачем? Меня тоже пытался…
Я коснулась рассеченной кожи на животе и едва слышно зашипела, пальцы окрасились красным. Мартын пожал плечами, принюхался и произнес:
— Царапина, рассечен кожный покров, жировой слой. Жить будешь.
— Уверен? — я завязала полы разорванной рубашки под грудью, стараясь не смотреть на залитый кровью живот.
Песком завалило полштрека, казнь прервали на самом интересном месте и разбежались кто куда. А и в самом деле куда?
— Стоять на месте! — закричал молодой голос из центрального коридора.
Парень бросился к выходу, гремя цепью. Я последовала за ним с куда меньшим энтузиазмом. Мышцы болезненно сокращались, спина казалась одеревенелой и негнущейся, песок забился под одежду, в волосы и скрипел на зубах. Иллюзий, что нам удастся сбежать, я не строила, да жизнь давно уже научила не нестись неизвестно куда сломя голову, если, конечно, за тобой не гонится что-то клыкастое и голодное.
Сделав два неловких шага, я осторожно выглянула из-за неровного каменного края, из песка буквально в двух шагах торчали гладкие деревянные рукояти заступов. У противоположной стены штрека стоял Денис, у ног тюремщика растрескавшейся глиняной статуей лежало тело Киу. Ее ударили так сильно, что раскололи грудную клетку. Тюремщик сжимал в ладони что-то пульсирующее живым бирюзовым светом. Маленькое бьющееся сердце. Пальцы, словно подсвеченные на рентгеновском снимке, выделялись четко очерченным рисунком костей, сухожилий и вен.
— Один шаг и ей конец. Уже навсегда, — выкрикнул синеглазый.
Справа к тюремщику подступали охранники: ведьмак в амулетах и изменяющийся, одно неверное действие — и бросятся. Слева стоял Вестник. Ни один восточник не решался пресечь границу, отбрасываемую пульсирующим светом. Дениса окружал невидимый круг страха, ненависти и неверия, что это происходит.
Мартын замер в двух шагах от развилки, цепь звякнула, оставив в песке извивающийся след.
— Я хочу видеть Простого! — громко сказал Денис, чем, похоже, удивил не только меня, но и остальных.
— А я хочу, что б ты сдох, — медленно растягивая каждое слово, ответил вестник, — Чего тебе не хватало? Тебе дали все: дом, помощь, работу. Ты не полы мыл, ты работал на Хозяина.
— Я и сейчас на него работаю, — невозмутимо ответил тюремщик. — Это сложно. Вряд ли ты поймешь.
— Тогда упростим, — Вестник ухмыльнулся, а через секунду появился позади целителя и ударил парня в спину. Я инстинктивно спряталась за камень.
— Эй, — закричал Мартын, едва не упав на колени.
— Отдай или твой помощник окажется без головы.
— Я не… — очередной толчок заставил парня замолчать.
— Да ради ушедших, сверните уже ему башку и перейдем к делу. К Простому и его любимой дохлятине. Пора выяснить, насколько любимой, — лицо синеглазого неуловимо изменилось, делая его старше и искушеннее.
Радиф даже не стал ничего обсуждать, он легким стремительным движением швырнул целителя в волосатые руки изменяющегося.
— Убить, — прозвучал короткий приказ.
— Нет! — не выдержав, закричала я, хотя и понимала, что это глупо.
— Я ему не помогал, я сидел на привязи… — удар охранника прервал оправдания Мартына.
Здесь и сейчас слова не имели значения. Они все равно убьют его, для того чтобы посмотреть, останется ли Денис столь хладнокровен, как говорит.
Охранники не рассуждали, они слушались. Изменяющийся наступил на конец цепи, ведьмак пнул парня, опрокидывая на землю. Цепь звякнула и натянулась. Глаза ведьмака посветлели, ошейник на шее Мартына повернулся вокруг собственной оси. Потом еще и еще, медленно набирая скорость. Целитель захрипел, призывая силу в ответ, и металл с готовностью поглотил ее. Почти всю, но изменяющийся вдруг зашипел и схватился за ногу, освобождая конец цепи. И только. Ошейник оставлял парню лишь жалкие крохи магии.
— Я хочу поговорить с Простым. Лично, а не с одной из его дворняжек, — повторил Денис, не удостаивая валяющегося в пыли парня взглядом. — Пора ему показаться, — тюремщик поднял руку с пульсирующим предметом выше.
И я поняла что это, что держал в руках синеглазый и что заставило Вестника и остальных остановиться. Якорь души, и судя по неистовой пульсации, последний. Сломай его, и Киу отправится туда, откуда пришла навсегда, потому что призвать одну и ту же душу дважды невозможно.
— Откуда у тебя якорь? — зарычал Вестник. — Кто тебе его дал? Назови предателя и умрешь быстро.
— Правда? — синеглазый прищурился. — Я пока не тороплюсь к ушедшим. Но отчего ж не сказать, раз просят. Сама девка и дала. Не веришь?
Не знаю, как Вестник, а я поверила сразу. Потому что мне девушка дала статуэтку, маленькую куколку, маленькую копию самой себя. Зачем? На первый взгляд, нелогичный поступок. А на второй? А на второй самоубийственный. Может, в этом все и дело?
— Я буду говорить только с Простым! — повторил тюремщик.
