за ресницами ярко-лунный взгляд, но продолжала: — Я молчала пять лет, потому что говорила движениями, ну нечего было добавить. А сейчас есть. И я хочу сказать…
Она запнулась, выискивая кого-то в толпе. Целест подпрыгнул, размахнулся, едва не заехав в глаз Авису — тот отшатнулся с тихим ворчанием.
Вербена кивнула то ли самой себе, то ли Целесту.
— Нашему миру грозит опасность. Да, целому Миру Восстановленному. И не надо думать, что эта опасность касается только Магнитов, — в конце концов, они ведь вас всех, да-да, вас всех защищают! А вы к ним относитесь будто к выродкам и уродам! Это же не-спра-ве-дли-во!
Длинное слово — выговорила по слогам, и опять «дала петуха». Голосовые связки — тоже мышцы, только слушаются хуже голеностопа и плечевого пояса.
— Несправедливо, — повторила Вербена увереннее.
Толпа дрогнула.
Большая Собака Виндикар высунула язык и виляла хвостом, а хозяйка — хлестнула плеткой. Люди переглядывались. Магниты, заметил Рони, — тоже.
— А вы, Гомеопаты… да-да, я сейчас и про ученых, и про теоретиков, и про воинов с мистиками — про всех! Вы закрылись в своей Цитадели, ворчите в тряпочку, мол, никто вас не любит… как маленькие дети, честное слово!
Кто-то хихикнул, наверное, оценил «ворчание в тряпочку» — в мантию Гомеопата, именно так. Переглядывались рядом стоящие и через всю Площадь. Недоумение поднималось над людским скопищем, словно пар над тарелкой горячего супа.
— Гомеопаты — не враги! Магниты — не палачи и не эти… инх… инв… инквизиторы, вот! — На очередной звонкой «ноте» микрофон накрыло мерзким визгом — резонансом. Никто не поморщился.
Вербена вправе говорить что угодно — и как угодно.
Целест смотрел на своего отца. Адриан Альена сжал губы — и без того тонкие, они слились с лицом; того гляди погрозит кулаком или «я высеку тебя дома, скверная девчонка».
Нет. Он не осмелится. Даже Верховный Сенатор не осмелится перечить Вербене.
Целест ухмыльнулся.
— Мы все должны быть вместе! Помогать Магнитам бороться с одержимыми и не бояться их, а вы, господа Гомеопаты, — тонкий палец с кораллово-розовым ногтем уткнулся в левый фланг, — не сидите сычами в своей Цитадели, а популярно объясняйте… Вот я! Я тоже боялась Магнитов…
Она сбилась. Сглотнула, покосилась на Элоизу. «Репетировали», — сообразил Целест: они с Вербеной обсуждали ее прошлое, и всякий раз она пожимала плечами — мол, «странствовали с папой». Об одержимых, Цитадели и санитарах Мира Восстановленного Вербена не знала до взрыва в притоне Джо. Отец не рассказывал маленькой танцовщице страшных сказок — и страшной были.
На голени сверкнула серебряная змея.
— …Боялась Магнитов, — солгала Вербена, но ей верили. Капля лжи в правде — вроде вишенки на мороженом. — Но потом…
Она шумно выдохнула в микрофон.
— Целест. Иди сюда.
23
Он проталкивался, работал локтями и только что не зубами. Он выжег бы себе путь огнем, выколол отравленными шипами, однако экстрима не требовалось — народ благоразумно теснился, разве ворчали изредка — смотри, куда прешь, а иногда хлопали по спине — повезло, парень.
Целест заскочил на трибуну прямо с земли, безо всяких ступенек. Пригладил волосы — руки немного дрожали и у корней волос мокрело от пота. Сердце колотилось почему-то в деснах.
— Вербена…
Она вцепилась в запястье, оставив следы ногтей. Поволокла к краю трибуны, отсюда Целест разглядывал океаническую пестрядь толпы; разные лица, разные одежды — сливались в узор. С переулками и прилегающими скверами и впрямь напоминала Площадь Семи собаку, а еще мальчишки оккупировали деревья и здания — вроде задранного хвоста.
Большая Собака Виндикар. Как есть.
«Всем привет». — Целест покосился на левый фланг, надеясь выцепить Рони или хотя бы долговязого Ависа, но Вербена снова дернула его предплечье. Целест неуверенно помахал зрителям.
