— Это Целест. Он Магнит, — заявила Вербена, как будто слегка помятая мантия не была красноречивей слов. Целест опять глупо помахал непонятно кому; прямо по курсу — в двух шагах, в почетной сенатской «ложе» — обыкновенных скамейках, окруженных стражами, — явно зубоскалили Элоиза и Кассиус. Сестренка — первая, к дешифратору не ходи.
Смешок впрямь пробежался — рябью-«барашками», и стих.
— Первая заповедь Гомеопатов и Магнитов: подобное исцеляется подобным, — продолжала Вербена. Она не отпускала Целеста, а ему было все равно — прикажи она целому городу прыгнуть со скалы, подобно стае леммингов, — тоже помахал бы вслед.
— Но вы… мы забыли об истинном смысле. Отделили Гомеопатов от людей, а ведь все — одно целое, и только вместе можно победить эпидемию. — Теперь она почти кричала. — Я — одно целое. Я — с Магнитами. — Вербена отбросила микрофон. — Целест — Магнит-воин, мой возлюбленный. Мы будем вместе. Против эпидемии.
И поцеловала его. Губы пахли изюмом почему-то, а кожа — шафраном, смесью ароматических масел и свежего пота. Оторвался Целест с трудом, окончательно одурманенный и непозволительно, кретински счастливый. Что там Вербена говорила… принцип подобия, объединение, борьба против эпидемии…
Чушь все это. Собачья. Собаки-Виндикара.
Целест пошатывался и улыбался. Невпопад кивал. Теперь и его рот пах изюмом, может быть, от помады, или чем еще девчонки пользуются, — он сглатывал сладковатую слюну
— Да, — сказал он, чуть наклоняясь к микрофону. — Принцип подобия. Исцеляется подобным… если будем все вместе, закончится и эпидемия.
«Вербена говорила про Амбивалента? Да или нет? Не помню. Неважно».
Он выпрямился и обнимал Вербену. Лучисто искрилась заколка — вблизи было видно, что она изрядно потерта, кое-где сколот камень и погнута ювелирная вязь металла. «Я подарю ей новую… или лучше кольцо?»
— Принцип подобия, — проговорил он.
— Принцип подобия, — отозвалось в океановидной Большой Собаке, Целест зажмурился, пытаясь нырнуть — как «нырял» в день смерти, когда Цитадель переполнило кровью, гарью и слезами.
Получилось?
Да или нет?
«Я поставил — ва-банк на зеро. Такие ставки выигрывают, или… пиф-паф, обойдусь без пистолета. Нет. Вербена — не шарик рулетки. Я могу проиграть, но не она».
Элоиза почему-то грозила кулаком — Целесту или Вербене? Оба — ораторы на «три с минусом» по школьным оценкам, а то и на «минус три». Зато он обнимает ее.
— Принцип подобия, — разнеслось в толпе, фразу жевали, как безвкусный комок бумаги, не решаясь выплюнуть. Вербене верили, как и предсказывал Целест, а его — длинного, как орясина, рыжего Магнита-воина, с зазубринами ядовитых шипов на косточках запястья, в серой мантии, пахнущей застарелой кровью, — опасались.
Палач, инквизитор и воплощенное зло. Хуже — только «мозгожоры».
«Говорила ли Вербена про Амбивалента… нет? Почему?»
— Вы согласны принять Гомеопатов и войско их — Магнитов как равных себе? Вы верите мне? — спросила Вербена. Она сдавливала где-то у локтя, чувствительный сгиб и нервный узел в кости. Стреляло аж в позвоночник. Целест по-прежнему глуповато улыбался, махал свободной рукой.
Толпа откликнулась:
— Верим.
«Вот и все», — горьковатый привкус грифеля, календаря и бумаги. Целест выдохнул его из легких.
— Ты умничка, — шепнул он Вербене. Элоиза вновь погрозила кулаком, а потом вцепилась в Кассиуса — в точности как Вербена в своего избранника; только рука — левая. Так они и взобрались на сцену.
— Сенат поддерживает высказнную уже идею, — проговорила Элоиза. На Целеста между тем устремила испепеляющий взгляд — в который раз, пришлось радоваться, что сила досталась брату, а не сестре. Целест усилием воли стер с губ дебильную и счастливую улыбку.
Да-да, он помнит про общее благо. Вербена… Вербена просто чуточку важнее.
Кассиус едва дышал, затянутый в багрово-черный костюм. Костюм был ему узковат — на его месте Целест бы не стал кланяться восторженным подданным, а то еще с треском лопнет шов-другой, или отлетят гербованные пуговицы. Элоиза нервно поправляла прическу, заметно бледная, она все-таки улыбалась.
Целест покосился на отца. Адриан Альена делал вид, что его вообще нет здесь. Рядом прятала лицо за веером и легкой муаровой вуалью Ребекка.
«Мама… папа… вы ведь поймете? Простите?» — Целест сглотнул сухой комок — словно встопорщились на пол горл а гланды. И отвернулся.
