За ужином мы вели легкую, забавную беседу о том, кто каким был в детстве. Я предпочла слушать: князь Андрей, император и императрица оказались прекрасными рассказчиками — с иронией и, что очень меня удивило, немалой долей самокритики.
— А как у вас с любовью к музыкальным инструментам? — обратился ко мне напрямую его величество. Пришлось оставить свои размышления и присоединиться к беседе.
— Понимаете, у нас в Академии были прекрасные педагоги. Очень сильные и весьма настойчивые. Но в моем случае они оказались бессильны. Их эстетические чувства были уничтожены моими «талантами». А как вы понимаете, целителям нельзя заставлять страдать других людей. Поэтому от меня отступились.
— А в личном деле написано, что у тебя Академия закончена с золотой медалью, — удивился Андрей. — Следовательно, у тебя и по музыке должно быть «отлично».
— «Отлично с отличием». Я сдавала экзамен с помощью исследовательской работы. Какое личное дело?
— А тема? — улыбнулся император, давая понять, что вопрос моего личного дела обсуждаться не будет.
Жаль… Очень любопытно, но придется выяснить все потом.
— «Влияние музыки на операционный процесс», — выпалила я и поняла, что надо объяснить, а то невежливо. — Вы ведь знаете Ариадну Угову — известную целительницу из незнатного рода. Она была невероятно талантлива и, кроме того, что оперировала, оставила огромное количество работ — учебников, исследований. Так вот она оперировала под музыку. На самых сложных ее операциях тихонько играл вальс. Прием, когда во время сращивания сломанного позвоночника энергия вливается витками, дозированно, так и называется — «вальс Ариадны».
Я огляделась. Все молчали. Молчали долго. Опять испугалась, что сказала что-то не то, но императрица заговорила, и я вздохнула с облегчением.
— Наконец-то хоть кто-то признался, что не умеет играть на музыкальном инструменте, — улыбнулась она. — А то у меня уже комплекс неполноценности начал развиваться за эти годы.
Я взглянула на нее с недоумением:
— Отец моей супруги был большой оригинал, — пожал плечами император. — Он почему-то считал, что чужие мелодии лишь мешают усвоить магические плетения.
— Именно так, — кивнула Мария Алексеевна. — У него вообще было свое мнение по любому поводу.
Я посмотрела на них с удивлением.
— Магия — это та же музыка, — пояснил мне Андрей Николаевич, — только сила вместо нот. И эту силу надо сплести в красивую мелодию — со своим ритмом.
— Поэтому вы учили меня вслушиваться в ритм волн, чтобы зачерпнуть энергию, — вспомнила я.
— Совершенно верно, — улыбнулся он. — Так что музыка для детей аристократов — это необходимость, а не прихоть.
— Спорный вопрос насчет музыки, — покачала головой Мария Алексеевна. — Мне мелодия всегда мешала.
— Мне помогала, — не согласился с ней Андрей.
— Наверное, кто к чему привык, — пожал плечами император. — У меня когда как. А у наследника?
— Как у вас, — рассмеялся Великий князь. — Но все же он больше привязан к ритму природы, чем к музыке.
И он легко поклонился в сторону императрицы, которая расцвела, счастливая донельзя.
— Так, как вы, к музыке, наверное, не привязан никто, — улыбнулся император. — Просто у вас талант. И если я, например, учился потому, что у меня другого выхода не было, — то вам это нравилось.
— Не без этого… — согласился Андрей.
После ужина мы перешли в гостиную.
— И с кем из этой братии вы прикажете общаться? — ворчливо проговорил Андрей, резко меняя тему беседы.
Мы втроем посмотрели на него с недоумением.
— Я имею в виду журналистов, — пояснил он. — Вы же переманили Ирину Алексеевну на свою сторону, как я понял. Только я по-прежнему считаю, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет.
— Почему? — искренне удивилась императрица.
— Я их терпеть не могу. Они мне платят тем же самым… Вот, например, вчера… Один уважаемый, — Андрей скривился, — журналист изволил водочку кушать в компании с друзьями. Было поздно — они покинули ресторацию и отправились продолжать. Выпивку купили по дороге домой и моченый арбуз. Уселись в пролетку, тронулись. И обнаружили, что арбуз потек. Вы знаете, что они сделали дальше?
— Выкинули его? — предположила императрица.
— Отнюдь. Они решили подшутить над полицейским. Остановили пролетку около городового и сунули ему в руки пакет с криком: «Бомба! Держи, голубчик, главное, не выпускай!»
