Кончилось тем, что Филимонов обучил повеселевшего генуэзца песне из репертуара его потомка.
– Лашьяте ми канта-аре! – старательно выводил синьор Антонио.
Вскоре песню подхватила вся таверна. Музыкальный народ эти итальянцы! Итальяно веро!
В промежутке между переменами блюд Челентано спросил:
– Так что же привело в Вечный город таких славных ребят?
– Так это… Им к Папе надо… – объяснил Буслай. – На эту… уединенцию…
– Клянусь Вакхом! – рявкнул синьор Антонио. – У меня совсем вылетело из головы! Вам нужен Папа, а Папе нужны вы!
– Мы-ы? – опешил ботан.
– Ну, не вы лично, – сказал Челентано. – А всякий пришелец из ваших краёв. Его Непогрешимое Святейшество распорядился, чтобы в любое время дня и ночи, немедленно, за весьма приличное вознаграждение…
– Вот это да, – сказал Костя. – А ты говорил – оставим его в Праге, сам доберётся…
– Проехали, – сказал ботан и наступил ему на ногу.
– Тогда и пошли прямо сейчас, – сказал генуэзец. – Двести золотых на дороге не валяются…
Все четверо вышли из таверны. Кузьма-Демьян летел над ними и осенял своими крылами. Только сизые голубиные перья он поменял на белоснежные – всё-таки к Папе идём, а не кули с углем ворочать!
По дороге богатырь не уставал восхищаться своей прозорливостью:
– Знал же я, что Буслай нам пригодится. И что своих сто пудов нельзя бросать! Вот удача!
– Погоди радоваться, – сказал ботан. – Может, Папа у нас какие-то секретные сведения хочет узнать. Сколько полков, сколько дивизий на Руси…
– Нет, – уверенно сказал Костя. – Никаких заморочек больше не будет. Потому что Куковяка у меня вот где!
И похлопал по тайному карману.
Папские гвардейцы-швейцарцы в нелепых пёстрых одеяниях (форму проектировал сам Леонардо да Винчи, вот уж повеселился!) сперва преградили им путь алебардами, но генуэзец объяснил им, что таких гостей Папа ждёт не дождётся.
– Йа, мы понимать, – сказал стражник, и их пропустили в Ватиканский дворец.
Перед глазами друзей предстала лестница, уходящая вверх.
Они поднимались по бесконечным ступеням, пока не увидели фигурку Папы, сидевшего на своём святом престоле.
Голову Верховного Понтифика почему-то венчал турецкий тюрбан, украшенный страусиными перьями. Маленькое доброе личико напоминало печёное яблоко…
– Сказочная бабушка! – радостно воскликнул Костя. – Я тебя узнал! Ты-то нам и нужна!
Во всём виноват Пушкин
Легенда о женщине, занявшей престол верховного римского первосвященника, родилась примерно в середине XIII века.
Одни историки говорят, что в основе её лежит религиозная ненависть к грешному прекрасному полу и придумана она для того, чтобы ни в коем случае и близко не подпускать дам к церковной службе – им даже в алтарь запрещено входить…
Жанну д’Арк отправили на костёр ещё и за то, что она ходила в мужской одежде. Внушить такое мог только дьявол!
Другие медиевисты (спецы по Средневековью) считают, что в легенде о папессе Иоанне отражены реальные исторические события и персонажи.
В X веке всеми делами Вечного Города заправляли две лихие бабёнки – Феодора и Мароция, мать и дочь. Обе выдающиеся красотки. Мужчин укладывали штабелями. Три века спустя инквизиция живо бы с ними разобралась, а пока…
Три десятка лет эти особы определяли, кому быть Папой, кому – королём, а кому даже императором Священной Римской и т. д. Времена были совершенно продажные и позорные. Рыцарством и не пахло. Брат убивал брата. Шли постоянные войны, затевались мятежи, плелись заговоры. И всё это – результаты непредсказуемой дамской политики. Вечный Город «завис» в критической ситуации…
Как должен был сицилийский, к примеру, крестьянин воспринимать вести из далёкого Рима? Коли там всеми делами заправляет баба, то она и есть самая главная. А кто может быть главнее Папы? Вот так и создалось мнение народное.
Имена сиятельных профурсеток забылись, а история о женщине на папском престоле накрепко застряла в заскорузлых мозгах и обросла подробностями.
Как могла самозванка стать Верховным Понтификом? Переоделась в мужскую одежду и пошла продвигаться по духовной стезе. Стала отличницей (отличником), заткнула за пояс лучших богословов, прославилась праведной жизнью – вот её и выбрали на конклаве кардиналов. Имя себе она выбрала простое и скромное – Иоанн.
Финал у легенды тоже был страшен и позорен: папесса Иоанна во время крестного хода вздумала рожать и тем себя разоблачила.
Указывали даже точное место, где произошло сие прискорбное событие: между Колизеем и церковью Святого Климента. Такие детали вставляют нарочно, чтобы рассказ казался подлинным.
