Тело Мэй в моих объятиях закаменело, затем она откинула голову и принялась биться в судорогах.
— Что за черт? — воскликнул муж.
Я скинула халат с плеч, свернула его в рулон и подложила под затылок Мэй, чтобы голова не ударялась о доски пола. Во рту подруги пузырилась слюна, глаз закатился, шрам побледнел, рыжие кудряшки разметались. Муж присел рядом и помог расчистить пол, чтобы Мэй не причинила себе вреда. В мастерскую заглянула сиделка Пруденс, увидела припадок и в испуге прижала ладонь ко рту. Бестерн услал ее за стаканом воды.
Мэй обмякла, словно ее тело покинула одержимость. Она осталась лежать с закрытыми глазами, раскинув худые руки. Муж поднял ее за плечи и под колени, легко, как пушинку, понес вверх по лестнице обратно в комнату. Мой халат был испачкан, я скомкала его в руках и последовала за мужем.
По дороге я встретила заспанную Роуз. Она мигом умчалась за запасной одеждой — не дело хозяйке разгуливать по дому в одной ночной рубашке. Встретилась и свекровь, она неодобрительно поджала губы и обратилась к сыну:
— Уильям, почему твоя жена забывает о приличиях?
Хотелось ответить, что говорить о человеке в третьем лице, когда он находится на расстоянии вздоха, тоже не очень-то красиво.
Лорд Бестерн глубоко вздохнул и тихо спросил с почтением сына, у которого заканчивается терпение:
— Как спалось, матушка? Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь? Видишь ли, моя возлюбленная жена с раннего утра помогает занемогшей подруге.
— Я наслышана о ее смехотворных попытках сделать вид, будто она разбирается в лекарствах. Благородной леди сперва стоит научиться не позорить мужа в обществе.
Я внутренне сжалась от неодобрения в голосе свекрови, напоминание о провале на балу все еще было слишком болезненным.
— Она всего лишь проявляет радушие к новообретенному роду. Думаю, нам следует поощрять такое похвальное устремление, свидетельствующее о чистом и благородном сердце.
Корделия с болью в глазах посмотрела на сына. Верно, она считает, будто я его околдовала и сделала слепым к вопиющим недостаткам характера и воспитания. Все матери считают невесток недостойными, это должно было меня утешить, но почему-то не утешало.
Я устало потащилась за мужем, который с невозмутимым выражением лица как ни в чем не бывало понес Мэй дальше.
Мысли возвратились в главному — к леди Инессе. Она не только паучиха, способная уколоть иголкой, обмазанной жгучей смесью, она еще и собственноручно изуродовала ни в чем не повинную белошвейку. Зачем леди Инесса это сделала?
В детстве я читала сказку, в которой падишах попросил талантливого архитектора построить великолепный дворец. Двадцать лет архитектор возводил прекрасные своды, не виданные доселе на земном шаре. Падишах был в восторге от проделанной работы и пообещал оплату соответственно таланту. Архитектора обезглавили, дабы не вздумал построить подобный дворец для кого-нибудь другого.
Может, леди Инесса избавилась от Мэй из-за кружева, может, по другой причине, но я твердо знала одно: как бы ни было велико влияние лорда Лайвдейса, я заставлю ее ответить за содеянное.
После того как Мэй устроили в кровати и послали за лекарем, я поспешила в свои покои, чтобы успеть переодеться для визита в деревню. Роуз за десять минут помогла приобрести достойный вид. Сегодня горничная особо старалась, я подозревала, что она ревнует к моей подруге и пытается оказаться незаменимой.
Одевшись, я поспешила в лабораторию, прихватив с собой две бутылки вина покрепче. Нужно было успеть перед выездом захватить прокипяченные и высушенные повязки. Кроме этого хотелось попробовать придумать что-нибудь для дезинфекции.
Мои способности к алхимии позволяли нагреть вино, одновременно охладить воду в поставленном сверху сосуде и… Вот чудо! В стеклянную пробирку потек чистый спирт. Я закрыла пробкой баночку, аккуратно положила ее в корзину над завернутыми в вощеную бумагу повязками и почувствовала себя подготовленной к новым свершениям.
В семь утра я чинно и неспешно прошлась по главному холлу, как учила леди Уиндхем. Мой маленький отряд ждал во дворе. Я мысленно отметила, что умение ездить верхом все-таки необходимо освоить.
Визит в Брандвелл прошел еще лучше вчерашнего. Меня встретили радушно, плотно накормили, затем повели осмотреть больных. С ранами я неплохо справлялась, хотя меня мутило от вида и запаха.
Бинтовать я научилась, когда ухаживала за лежачей бабушкой. Бабушки давно нет на свете. То время, когда ей нужно было менять повязки на спине, помнилось мне беспросветным и мутным от тихого отчаяния. Больно видеть, как угасает родной человек. Никогда не знаешь, какой навык в жизни пригодится.
Теперь руки сами собой вспомнили, как следует ухаживать за больными, вытирать смоченными в спирте тампонами края раны, накладывать повязку, пропитанную солевым раствором, сверху бинтовать сухой. За моими действиями с уважением наблюдали, я старалась как можно подробней объяснить про подходящие материалы, важность чистых рук и каждодневной смены повязок.
Встретились и больные, которым я не знала, как помочь. Они были благодарны уже за то, что я самолично пришла их навестить, но сердце болело, глядя на изможденные лица. Я брала у каждого образцы, чтобы посеять на чашки Петри в лаборатории и попробовать вывести подходящие лекарства, но
