Леди Инесса распласталась у ног подруги, подняла позеленевшее лицо.
— Простите меня, — пробормотала она посеревшими от страха губами. — Умоляю о прощении, о великая!
Простоволосая Мэй с уродливым шрамом через глазницу, потерявшая где-то шапку, стоящая в старой шубе с драным мехом, вовсе не выглядела великой. Лошадь леди Инессы перестала кататься по земле, встала на все четыре копыта, всхрапнула и затрусила между кочками прочь.
— Какая удача выпала, грех не воспользоваться, — передразнила Мэй леди Инессу.
Та мелко задрожала и уткнулась лбом в испачканный сапог подруги.
— Я не ведала, что творила, великая.
— Не стоит вольно обращаться с правдой, леди Лайвдейс, вы забываетесь. Наивно думать, будто всесильную богиню можно убить и лишить памяти одним ударом, но прискорбно осознавать, что вы воспользовались этим способом.
— Я не смела перечить отцу. — Леди Инесса пробормотала, не поднимая головы. — Он внушил мне, что если я позволю вам встретиться с Энтони, то лишусь его навсегда.
— И все же вы не дрогнули, когда вынесли приговор белошвейке. Мне запомнилась торжествующая улыбка на прекрасном лице, когда вы стояли над моим поверженным телом. Не думали, что возмездие настигнет?
Леди Инесса подняла заплаканное лицо. Мне показалось, ее глаза оставались холодными, несмотря на то что леди изображала раскаяние.
— Я готова бороться за любовь. Тогда и всегда. — На лице леди Инессы появилось исступленное выражение, как у фанатика, вещающего о своей вере.
Леди Инесса исступленно любила Энтони много лет и по-своему считала себя героиней, которая не готова отступиться от любимого. Даже если ради этого нужно лишить жизни белошвейку или вонзить иглу под ребра соперницы.
Любовь — прекрасная цель, но даже она не оправдывает жестокости. Ничто не оправдывает.
Мэй мягко ответила:
— Я оставила тебе жизнь лишь потому, что, сама того не зная, ты сделала мне огромное одолжение. Смотреть на мир глазами инвалида оказалось очень полезно для выявления некрасивых швов на изнанке бытия. Теперь вы все оплатите старые долги. Я видела достаточно.
С Мей произошла метаморфоза: она словно стала выше, волосы сплошной кудрявой волной достигли бедер, простая коричневая шуба сменилась прозрачным шифоном, обнажая молочно-белые руки. Шрам исчез, теперь на леди Инессу смотрела разъяренная фурия с венцом на челе.
Я тоже невольно склонилась перед нею в учтивом поклоне, а леди Инесса в страхе закрыла ладонями лицо.
— Кажется, тебя интересовал обратный путь в охотничий лагерь, — холодно произнесла богиня. — Он там, — указала она на запад. — Беги.
Леди Инесса вскочила на ноги, подобрав юбки, и пустилась прочь. Мэй на прощанье взмахнула рукой, и с ее пальцев сорвалась крохотная радуга, замкнувшаяся в шар. Радуга достигла спины леди Инессы, впиталась между лопатками, и тут же тело леди удлинилось, покрылось черными шипами, лицо превратилось в продолговатую морду с круглым лоснящимся пятачком. Дальше между кочками побежал упитанный крупный бигаст.
Я потупила взгляд, стараясь осознать случившееся. Моя маленькая Мэй, вечно нуждающаяся в защите и заботе, — богиня! Почему-то в голову лезли ехидные мысли о том, что Энтони оказался в одном доме с богиней, которую очень долго и с упорством искал. Принц ее не узнал.
Я опять глубоко поклонилась и сказала:
— Спасибо… — Как ее назвала леди Инесса? — Великая…
Мэй вернулась в свой привычный образ, замотала на голове шерстяной шарф вместо утерянной шапки.
— Помнишь, что ты сказала в ответ Роуз, когда привезла меня из дворца? «Друзей выбирают по характеру, а не по сословию». У меня никогда не было близкой подруги, пришло время исправить и это.
Мэй шевельнула пальцами, боль в левом бедре бесследно растворилась, я почувствовала себя здоровой и полной сил. А еще — крайне смущенной, потому что в голове царила каша от перспективы быть лучшей подругой самой богини.
— И что теперь? — тихо спросила я ее, невольно робея.
— А чего бы тебе самой хотелось?
Мое желание богиня выполнить не в силах. Я была счастлива в последний месяц, занимаясь любимым делом, купаясь в любви мужа. Все это отнял поступок принца. Теперь я боялась встречи с Уильямом. И отчаянно ждала ее.
Вспомнив картину руки Пруденс, где я была изображена с короной на голове, я поспешно сказала:
— Королевой быть не хочу.
Мэй рассмеялась, и было видно, что она испытывает облегчение.
— Света, где твой здоровый эгоизм? Могла бы попросить неземную красоту, богатство, славу… Вернуться домой, например.
Нахлынула тоска по родному дому. Обнять маму, посидеть с ней на кухне за чашечкой чая, посмотреть с папой футбол. Пойти в кино на новый блокбастер, отправиться с друзьями в кафе… Я устала чувствовать себя не на своем месте.
— Скажи, Мэй, — задумчиво спросила я. — Меня забросило сюда по твоей воле?
