— Скорее как на источник вдохновения, — виноватым тоном уточнила Елена. — Если, конечно, получится. На нет и суда нет. Я просто хочу кое-что проверить.
— А чем черт не шутит? — после некоторой паузы сказал Швед. — А вдруг покатит? Это даже интересно. Есть на чем рисовать?
Елена тут же полезла в сумку за приготовленным заранее листом бумаги.
— Ой! — испугалась она. — А вот и та девица.
Алина вошла в зал ресторана и стала о чем-то говорить с барменом у стойки.
— Ничего, что она к нам спиной? — Елена судорожно рылась в сумке в поисках карандаша.
Ей было страшно. Во-первых, она не ожидала увидеть Алину так скоро. Вдруг Швед еще не настроился? Да и поговорить они не успели. Елена предполагала, что они потом отправятся искать девушку по гостинице. А тут она так неожиданно выскочила. А если уйдет? А если Швед не успеет разглядеть? А если у него ничего не выйдет? А если он не сможет подтвердить то, чему Елена искала подтверждение? А если…
Она наконец-то нашла карандаш и взглянула на брата. И тут же ей стало еще страшнее. Но теперь по иным причинам. Швед замер, даже дышать перестал, как будто ему вдруг стало плохо. Он побледнел, уставился в спину Алины каким-то пустым взглядом. И тут вдруг Елена ощутила холодок. Словно по залу прошел сквозняк. Знакомое ощущение! Это была сила. Но сила незнакомая и даже чуждая. Какая-то слишком яркая и слишком светлая. Будто непереносимо белый свет. Сила свернулась кольцом вокруг ее любимого братика и завибрировала. Елену пробрал озноб. За столько лет знакомства, любви и дружбы ей такое приходилось видеть впервые.
— Карандаш! — вдруг распорядился Швед незнакомым властным, почти злым и холодным тоном.
Елена вздрогнула и протянула ему послушно нужную вещь. Он даже не кивнул, даже не взглянул на нее. Будто ее вообще здесь не было. Но в то же время она понимала, что Вадим знает о ее присутствии. Сейчас она для него рабыня, безмолвная служанка, почти бездушная вещь, необходимая, чтобы исполнять его приказы. Ох, зачем она только его об этом попросила?
Швед по-прежнему не отрывал взгляда от Алины. А его рука, будто даже и не по его воле, что-то быстро выводила на листке. Резкие молниеносные штрихи. Мелкие детали, образы, нюансы. Елена не могла себя заставить посмотреть на его рисунок.
Все, что угодно, только не смотреть сейчас на этого жестокого незнакомца, который залез в тело ее любимого братика. Елена уставилась на спину Алины. Так спокойнее, и… А вдруг повезет! Вдруг ее заденет вдохновение Шведа? Вдруг она увидит то, что ищет? Или хотя бы ту, уже знакомую зловещую тень, что преследует девушку. Уж лучше эта тень, чем тот свет, на который сейчас Елене так больно смотреть.
— Прости, — Елена даже вздрогнула, голос Вадима был какой-то измученный и жалкий.
Она обернулась с опаской. Очень не хочется вновь смотреть на того жуткого незнакомца. Но нет. Ее замечательный братик вернулся. Как возвращались викинги с поля боя. Израненные, смертельно усталые, но довольные собой.
— Это всегда так? — с легким холодком спросила она.
— Нет, конечно, — он поморщился, отпил сока. — Ты же знаешь. Обычно я просто брожу по улицам, мечтаю, пока не увижу… нечто, какую-то деталь. Потом я ее записываю, складываю в образ. Собираю детальки пазлов в своем блокнотике.
Елена кивнула, пододвигая к себе пепельницу. Да, она помнила эти блокноты братца. Он всегда таскал с собой один из этих дневников. Когда-то она даже смеялась над ним. Сейчас она была готова многое отдать за то, чтобы вместо ужасного превращения в холодного гения увидеть Шведа, скрупулезно исписывающего свой очередной блокнот.
— Но, к сожалению, — продолжал он, — бывает и вот так. В большей части случаев при Гале.
Гала бывшая жена брата, которую на самом деле звали Светланой. Именно во время их, в общем-то, недолгой связи со Шведом произошли эти самые метаморфозы, когда он из многообещающего начинающего художника вдруг превратился в гения. Именно она смогла открыть в нем его странный дар, и только при ней он мог писать. Эта привязанность сводила Шведа с ума. Но он не мог от нее избавиться. За что в душе ненавидел Галу. А она испытывала к нему маниакальное собственническое чувство, не отпуская его и дико ревнуя. Причем не к многочисленным девицам, табунами проходившим через его постель, а к друзьям. Ей непереносимо было думать, что он счастлив с кем-то вместо нее. И она вела с друзьями мужа непрекращающуюся войну. Правда, в этой войне Елена занимала исключительно оборонительную позицию. Ей было искренне жаль эту, по сути, больную женщину, но ее истерики она сносила с большим трудом.
— Знаешь, — проговорила Елена. — При таком раскладе Галу жалко.
Швед поморщился.
— Ладно, — перевел он тему. — Твоя просьба, похоже, выполнена.
— Кстати, да, — Елена ждала, когда братец отдаст ей желанный рисунок, но он не торопился. — Спасибо. Братец?
— А! Извини, — он нехотя подвинул ей лист. — Просто мысль появилась. Довольна?
— А то!
Рисунок получился крайне странным. В середине была изображена бабочка, наполовину скрывшаяся в чем-то весьма напоминающем расколотую греческую амфору, вокруг все оплетено паутиной, а в левом углу угадывалась фигура паука. Свет падал справа так, будто за гранью листа стоит одинокая
