колдун из сказаний на волшебном ковре-самолете. Игривый горный ветер развевал густые и толстые волосы вождя, так напоминающие конскую гриву. Сверху донесся тоскливый крик, Анри поднял взгляд, над головой кружились все те же серые птицы.
— Сражаться надо уметь, — сказал Тахукар настойчиво. — Размахивать оружием, пускай и умело, не значит, что умеешь сражаться. Многие их тех, кто держит в руках острую сталь, даже не задумывались о том, что такое бой!
Анри хмурил брови, морщил лоб, каждое слово стегало, как плеть по обнаженной спине.
— И что это значит? — буркнул он хмуро. Вождь в ответ обнажил крупные зубы, громко расхохотался.
— Это значит!.. Значит, что если ты не думаешь головой, а взялся за оружие, то наверняка уже проиграл. Когда ты сражаешься с врагом, то должен знать кто перед тобой, что или кто движет им, какая сила движет и покровительствует ему. А драться как сумасшедший зверь, лишь ради крови — это недостойно человека.
Анри спросил вяло:
— А что достойно?
— Сложно сказать, — ответил Тахукар. — Жизнь всегда намного сложнее и одновременно проще слов. Слова — лишь пыль у подножия гор. Скажу что недостойно — не достойно плыть по течению, не искать своих слабостей, не бороться с собой. Только тот, кто победил слабости в себе — непобедим для врага. Потому что настоящий враг изучает тебя, он знает тебя лучше, чем любой друг.
— Чем больше ты говоришь, тем меньше я понимаю, — сказал маркиз, устало обхватил руками голову.
— Потому что слова бесполезны, если за ними нет опыта — ответил вождь твердо. — Хочешь, расскажу о воине, которому суждено было стать самым великим на белом свете?.. Который прожил тысячу лет, создал величайшую страну и даже боги приходили к нему за советом?
— Да, — кивнул Анри.
— Тогда слушай, у матери было два сына, два брата близнеца. Оба росли сильными мужчинами, умело владели оружием, никогда не обижали слабых, не нападали первыми, но и в обиду себя не давали. Однажды братья шли домой, была ночь, а на дороге по какой шли, сидел нищий. Старый такой путник.
Тахукар умолк, взглянул на Анри пристально, тот спросил жадно:
— Что было дальше?
— Старик сказал им: Я ваша смерть. Один из вас сегодня уйдет со мной в мир мертвых. Вы одинаковы, как две капли воды, а потому мне все равно кто. А второй, который останется, тому быть величайшим из воинов, и править этими землями тысячу лет. Знаешь, как они поступили?
— Нет, — покачал головой маркиз, — как?
— Братья очень любили друг друга и не могли решить, кто из них должен погибнуть. Каждый предлагал себя. Так сильна была их любовь. Тогда смерть плюнула, и забрала их обоих.
— Как же так? — возмутился Анри, — если они умерли, кто же стал великим воином?
— Им стал я — ответил, ухмыльнувшись Тахукар, — потому что не топтался на месте, думал головой и быстро принимал решения.
Анри слушал заворожено, задумчиво кивал. Перед глазами вставали живые картины двух могучих братьев, сухого старика в длинных мешковатых одеяниях, и шустрого Тахукара…
— Пускай эта история будет тебе уроком, — сказал вождь сухо. — Ты хоть что-нибудь понял?
Анри посмотрел на него с уважением, медленно кивнул.
— Я понял, что любовь и доброта не всегда правы. Что разум часто подсказывает более верное решение.
Тахукар устало прикрыл темные глаза, легко и бесшумно, как громадный кот поднялся на ноги. Очертания тела подсвечивало солнце, отчего казалось, что его от верха до низу окутывает золотистый кокон, сияние выглядело волшебным, словно нимб.
— Это все, — сказал вождь. — Запомни. Разум это оружие воина. Сердце — его щит. Нельзя сражаться щитом и защищаться оружием.
— Постой! — воскликнул Анри. — Позволь мне хоть как-то отблагодарить тебя.
Крупные губы Тахукара растянулись в скупой улыбке.
— У нас разные судьбы, но один Путь, — ответил он загадочно, величественно вскинул вперед руку. Лежащий на камне, в пыли посох подскочил, как живой, лег в раскрытую ладонь. — Каждый сам творит свою судьбу, я и другие могут лишь поделиться опытом.
Он развернулся, рука ухватила расстеленную на плато шкуру. Тахукар ловко закинул ее на плечи, и исчез, будто пустота проглотила его, растворился в воздухе, как утренний туман. Ситара осталась сидеть на земле.
— Что это было? — спросил удивленный Анри, крутил шеей по сторонам как журавль, — куда он делся?
Маркиз вслушивался в шепот ветра, шум осыпающихся с утеса камешков, тревожное повизгивание птиц в вышине. Все как и прежде, ничего иного не услышал. Вздохнул тяжело, провел рукой по волосам, и достал из-за пазухи плотный кожаный мешочек. Птицы в небе испуганно замолкли. Даже ветер казалось, притих, затаил дыхание и наблюдает, что случится.
Но ничего не произошло, Анри повертел в руках тяжелый мешочек, крепко сжал в ладони. Он развернулся лицом к спутнице, посмотрел на нее с
