своей рубашкой и устроился рядом на широком и удобном, напоминающем кресло, корне. Поначалу ежился, шершавая кора неприятно скребла кожу, на обнаженное тело с листьев падали крупные холодные капли, зудели ушибы на ногах.
Воздух в лесу стоял густой и влажный, напитавшийся запахами трав и листвы, даже дышать тяжело, кажется, кисель ноздрями втягиваешь. Анри решил немного осмотреться. Идти старался тихо, но под ногами, то шуршали листья кустов, то хрустели мелкие ветки. И хотя маркиз, как опытный охотник, умел ходить тише мыши, сегодня ему не удавалось, земля под подошвами сухо пощелкивала. Хмурый как туча и недовольный собой он взобрался на поваленный ствол дерева и оттуда глядел в темноту.
Там на берегу, возле самой кромки волн, двигалась черная как уголь фигура. Песок под ней беспокойно шелестел, как опавшие листья в лесу. Иногда он слышал протяжные стоны, один из них прозвучал так близко, что Анри показалось: Наг стоит прямо перед ним! Маркиз едва не свалился с дерева вниз, больно ударился подбородком о шершавую кору, но удержался. Любопытство брало верх над рассудком, и он следил дальше, с сильно бьющимся сердцем, уверяя себя, что наги его не заметили, а просто ползают возле черты леса в поисках еды или еще чего.
Песок на пляже гладкий, укатанный волнами, словно наги специально утоптали для предстоящей битвы. Чешуйчатое воинство готовится ко дню, когда сможет выйти на сушу, вот и подготавливает поле боя. На песке ни ям, ни выбоин, вот только рассмотреть, что происходит там дальше, не выйдет — слишком темно. Может, морских созданий уже собрались могучие тысячи, а может, затаились и выжидают, стрекотания и стон поутихли.
Анри силился не заснуть, таращил глаза, вглядывался сквозь черноту под ноги, но так ничего и не заметил, веки потяжелели, в глазах жжет от устали, так и подмывает умоститься на широком стволе, положить голову на руки, прикрыть глаза. Еще и сонная тишина вокруг, ни звука не слышно. Наги прекратили заунывно стонать, а лес молчал, будто вся живность, даже насекомые в нем вымерли, много лет назад, и так и не размножились.
Анри больно укусил себя за палец, чтоб не уснуть, слез со столба вниз, все равно ничего не видно, а наги близко к лесу подходить боятся, деревья и кусты для них чужи, вот и обходят стороной. Хотя, кто его знает?
До середины ночи маркиз так и просидел в размышлениях о том почему наги не ходят в лес, и что же их, таких страшных и уродливых, может пугать. Додумать не дала Ситара, разлепила сонные очи, посмотрела мутным взглядом:
— Ляг, поспи немного, у нас завтра трудный день.
Анри предложение принял с радостью, итак клевал носом битый час. Тело уже не просто устало, а еле двигается, в каждый сустав, будто по раскаленному гвоздю вогнали. Думал не сможет и глаз сомкнуть, но спал как бревно, пока не шлепнуло по спине холодным и мокрым.
— Что, кто это? — сонным голосом сказал Анри.
— Вставай лежебока, — ответила Ситара, и вновь озорно стегнула длинным прутиком по ребрам.
— Ну и нравы, — проворчал Анри, перевернулся на спину, протер руками глаза.
Она быстро взглянула на его смущенное лицо, кивнула:
— Вставай, будем завтракать и в путь.
На импровизированный стол, из постеленной на широкий пень скатерти, легла широкая коврига хлеба, пара длинных желтых фруктов и тощий бурдюк. Анри посмотрел в сторону стола, облизнулся. Так и хотелось схватить буханку, прокусить хрустящую коричневую корочку, погрузить зубы в душистую мякоть, но подождал пока Ситара сядет рядом. Еды и так мало, да и воспитание не позволяло хватать как зверь.
Анри окинул скатерть взглядом, сказал досадливо:
— Тут и одному есть нечего, не то что двоим.
— Есть еще хлеб и малость сыра, но это на вечер — сообщила Ситара.
— Эх, сюда бы хорошо прожаренное мясо… чтобы без крови, с хрустящей кожицей. Лучше всего — молодого оленя. Такого чтоб не олененок, но и не стар. Да…
— Я мяса животных не ем, — ответила она, пожала плечами, — мне и так хорошо. Взяла со стола хлеб, разломала на две части. Большую отдала Анри, а меньшую оставила себе: — Ну, приятного аппетита.
— И тебе, — улыбнулся в ответ Анри и накинулся на еду.
Некоторое время ели быстро и молча, потом маркиз вспомнил о манерах, заставил себя жевать медленнее, с достоинством.
Ситара сидела по ту сторону пня, в руке осталась лишь кожура от диковинного фрукта, глаза с интересом смотрят в сторону океана, рядом лежит открытый бурдюк, время от времени она медленно потягивает ароматный напиток, именуемый мате. Анри тоже с удовольствием пил этот дивный сок, хотя поначалу побаивался, что вновь провалится в мир видений, но когда увидел, что Ситара без опаски прикладывается к бурдюку, попробовал и сам. Вкус у мате — горьковато-сладкий, на любителя, но зато как бодрит. Мигом пропала сонливость из глаз, кровь по венам забегала с двойной силой.
— Хороший отвар, — сказал Анри, с уважением взглянул на спутницу, — ты опытный травник.
— Кое-что умею, — скромно ответила девушка.
— Я рад, что ничего не изменилось, земля из под ног не уходит, никаких видений, — рассмеялся Анри, — так мне больше нравится.
— Ничего, не переживай, — сказала Ситара хитро, — это зелье действует не сразу, а погодя.
— Не может быть! — Маркиз наморщил лоб, — что опять?
