отдаст и в последний миг отдернет. Один раз присел на крышу нужника, шнурок с камнем опустил в вентиляционную трубу. Дверь нужника забита досками и крест-накрест мелом перечеркнута, значит — выгребная яма полная уже.
У меня чуть сердце не остановилось.
— Не смей! — кричу.
Прыгаю, хватаюсь за трубу. Тянусь к ворону. Труба сгибается. Я шлепаюсь на землю, а Нерон взлетает. Я бегом за ним. Не могу я уехать без камня. Камень приведет меня к Джеку.
Общее веселье происходит на поляне, где мы впервые увидели Ауриэль. На помосте оркестр так разошелся, словно их сам черт подгоняет. Пиликают на струнниках, наяривают на гармошках, дуют в дудки, лупят в барабаны. Лица красные, пот с музыкантов льет ручьями.
Лилит поет низким звучным голосом. Подол юбки так и летает, глаза блестят. Мег присела на край помоста, болтает босыми ногами и заигрывает с каким-то парнем. Лучше бы ему встать подальше. Мег так плотно упаковала свое достояние в платье с низким вырезом, что оно вот-вот взорвется.
Все пляшут, взявшись за руки. Кружатся, обхватив друг друга. Визжат, хохочут, перекликаются. Мужчины, женщины, дети. Куда подевались дневные усталые лица. Музыка бьется у них в крови, поет о жизни.
Нерон врывается в середину круга. Я за ним. Подныриваю под раскинутые руки танцующих, петляю между парочками и ору не переставая:
— Нерон! Иди сюда, подлая птица!
Кто-то хватает меня за руку. Это Томмо.
— Привет, Томмо, — говорю я. — Слушай, помоги…
Он обхватывает меня за талию. Кружит в танце. Темные глаза горят, не отрываются от моих. Вспоминаются слова Ауриэль:
Вдруг я уже танцую с другим, незнакомым. Вырываюсь. Зову:
— Нерон!
Вижу Эмми. И Лу. Он раскраснелся. В глазах блеск. Пляшет бешено, безоглядно, точно припадочный.
Музыка набирает темп. Круг распался. Все скачут, кто во что горазд. Кто-то дергает меня за руку, раскручивает и отпускает. Я спотыкаюсь, налетаю на других танцоров и в конце концов вываливаюсь из толпы.
Нерон сидит на краю навеса над помостом. Увидел меня, победно каркает. Там я его не достану.
— Чтоб тебя! — ору я.
— С птицей не справляешься? — Это Мейв спрашивает. Они с Ауриэль стоят в стороне, только смотрят на танцующих. Мейв бледная, усталая, но по крайней мере помылась. Блестящие чистые волосы вьются по спине, прямо как живые.
А я вся мокрая насквозь, после реки. Злая как бес. Мрачно смотрю на Нерона.
— Мейв, — говорю, — ты сказала, если он мне надоест, ты его с удовольствием заберешь. Забирай на здоровье.
Мейв делает вид, будто удивилась:
— Я так сказала? Что-то не помню. Я вообще не любительница птичек.
Перед ней возникает Лу. Пламя факелов играет на его губах, высвечивает кожу, ложится на волосы золотыми бликами. Я так привыкла к брату, что иногда забываю, какой он красивый. Сегодня его красота яркая, лихорадочная.
Такой взгляд я постоянно видела в Городе Надежды.
— Да ты шааля наелся, — говорю.
— Что? Не болтай ерунды. — Лу смеется, встряхивает головой. — Не нравится, что мне хоть на минутку весело? — Он протягивает руку Мейв. — Бросай этих зануд, — улыбается Лу. — Пойдем потанцуем. Потанцуй со мной, Мейв!
Она тихонько вздыхает:
— Я… не могу. Прости.
Улыбка Лу гаснет. Губы сжимаются. Он выпускает руку Мейв и уходит. Спина окаменела от обиды.
Мейв смотрит ему вслед.
— Нет у меня права танцевать, — шепчет она.
— Я никогда его таким не видела, — говорю. — Поклялась бы, что это шааль, но… Ауриэль, ты говорила, в лагере чисто.
— Говорила, — отвечает она. — То есть я так думала, но, наверное, надо бы…
— Вот ты где! — Эмми разрумянилась, приплясывает без перерыва, не может стоять на месте. — Саба, ты весь день проспала! Нам Лу не позволил тебя будить. Правда весело, скажи?
— Ни капельки, — отвечаю. И тут каркает Нерон. — А эта проклятая птица — ворюга. Стащила мой Сердечный камень и не отдает.
Эмми хохочет. Показывает на ворона пальцем.
— Смотрите, куда забрался! Хулиган, точно. — Сестренка убегает к танцующим. Кричит через плечо: — Я тебе говорила, воспитывать его — гиблое
