Слим как раз собирался свою жестянку тоже облизать. Замер, как услышал окрик Лу. Старикан подмигивает Эмми, и оба виновато переглядываются. Все ставят жестянки на землю, а Следопыт обходит их и начисто вылизывает длинным розовым языком.
Нерон еще раньше поймал себе на обед мышь и разом проглотил, она только пискнула. Потом сунул голову под крыло и сейчас крепко спит на ветке.
— Спасибо, — говорю я вежливо. — Не каждый стал бы нас кормить.
— Грабителям с большой дороги тоже есть хочется, — отвечает Слим. Он удобно расселся в складном кресле и ковыряет в зубах прутиком.
— Тебя часто грабят, Слим? — спрашивает Эмми.
— Вы первые. Да не так уж это и страшно. Я даже рад обществу. С Моисеем не побеседуешь. Нет, хоть наше общение началось не очень изящно, этот глупый старикашка рад знакомству.
— А ты в самом деле глупый старикашка? — спрашиваю я.
Он смотрит на меня голубым глазом.
— Не настолько глупый, чтоб не понять, что вот этого юношу лучше не показывать тонтонам. Глухому мальчику их внимание опасно. Если он им попадется, сразу убьют.
Томмо вспыхивает. Стискивает зубы.
— Никто его не тронет! — кричит Эмми. — Пусть только попробуют, я их сама убью!
Она собирает жестянки, чтобы помыть.
— Вот это правильно, — одобряет Слим. — Надежная у тебя защитница, сынок.
— Я тебе не сынок, — отрезает Томмо. — И сам могу о себе позаботиться.
— Не сомневаюсь. Послушайте, вот вы трое — родня, это сразу видно. — Слим тычет пальцем в меня, Эмми и Лу. — А эта рыженькая… И слепому ясно, как между вами обстоят дела. Вы друг от друга глаз оторвать не можете. — Он переводит взгляд с Лу на Мейв. — Да бросьте, нечего тут краснеть. Жизнь коротка! Отведи ее в кусты, друг мой, да и сделай своей. Пока никто другой не подсуетился. Я бы и сам не прочь к ней подкатить. Ха-ха! Что скажешь, Рыжая?
— Заткни вонючую пасть! — Лу мечет убийственные взгляды. Щеки у него огнем горят. А Слим знай хихикает да хлопает себя по коленям.
— Ага, в точку! Нет, Рыженькая, ты не в моем вкусе. Мне по нраву девчонки попышнее, чтобы мяско было на костях.
Слим поворачивается к Томмо:
— А ты интересный парень, вот что я скажу. Им ты не родня, другой совсем. Но красавец. Подрастешь — отбою от девчонок не будет. Кого-то ты мне здорово напоминаешь. Кто родители твои?
— Его па давно помер! — кричит Эмми. Она в сторонке оттирает жестянки сосновой хвоей. — И ма тоже. Он не любит об этом говорить.
Слим подается вперед, рассматривает Томмо при свете костра.
— Я не забываю лиц, — замечает он. — При моей работе иначе никак. Надо помнить, с кем я честно торговал, а кого обжулил. Ха! Раз увижу человека, запомню намертво. Овал лица, нос, глаза, подбородок. Точно видел похожего. Не пациент и не покупатель, а встречался кто-то в странствиях…
— Мой па помер! — Томмо бросается на землю под деревом, сворачивается в комочек, спиной к нам, подсовывает куртку под голову. Эмми подходит, ложится рядом, к нему лицом. Нам слышен ее тихий голос.
— Не хотел его расстраивать, — вздыхает Слим. — И все-таки… Нет, ушло. Ну, ничего, вспомню еще. — Он тяжело поднимается на ноги. — Эх, пойду вздремну.
Слим вперевалочку подходит к тележке, забирается в короб. Мы с Лу и Мейв остаемся втроем. Рыжая круглая луна заливает светом полянку.
Мейв сидит в лужице света и смотрит в огонь. От нее будто сияние идет. Кожа, глаза, волосы. Будто она только что спустилась на землю по лунному лучу. Смотрю на брата. Он за ней наблюдает. Ох…
Какое у него лицо.
У меня аж дыхание перехватывает.
Безнадежная, неприкрытая тоска.
Все равно как если бы он лег у ее ног и подставил незащищенное горло.
Мейв оборачивается. Их взгляды встречаются. Вокруг все словно застывает.
Я знаю, нельзя подсматривать. И не могу отвернуться. Я никогда Лу таким не видела. Таким открытым. Сердце на ладони.
Он первым отводит взгляд. Замечает, что я смотрю, и замыкается. Мне больно, как от ножа.
Боль в груди. В голове. Во всем нутре.
Точно Лу отрезают от меня. Постепенно, по маленькому кусочку.
Неужели он такое же чувствует, когда видит меня с Джеком? Разве я смотрю на Джека так же, как Лу на Мейв?
