Надо же, так бесшумно ко мне подобрался, что я и не заметила. И Джек ничего не увидел и не услышал. А все потому, что овражек тонтону хорошо знаком.
— Я одна, — громко говорю я. — Безоружная.
Парень удивленно пялится на меня, дышит часто. Он слышал, что призрак Ангела Смерти по Новому Эдему бродит, мстит за свою гибель.
— Ты не думай, я не призрак, — продолжаю я. — Я живая, настоящая. Вот, потрогай. — Я протягиваю ему руку. — Теплая.
Он делает шажок вперед, кончиками пальцев касается моей ладони. Кивает.
— Докажи, что безоружная, — велит он.
Я не отвожу глаз, двигаюсь медленно. Не хочу его спугнуть. Кладу малышку на землю, стягиваю куртку, бросаю ее на камни. Развожу руки и поворачиваюсь кругом.
Он подходит, обыскивает меня, огнестрела из рук не выпускает. Глядит со страхом, будто боится, что я обращусь в призрак. Лицо совсем мальчишеское, на щеках не щетина, а пух.
— Я ворона увидел, — говорит тонтон. — Испугался, что он ребенка заклюет.
— Мой ворон детей не трогает, — отвечаю я.
Мы смотрим друг на друга.
— Я слышала, как ты с ней разговаривал. Давай я ее возьму, а то земля холодная, малышка простудится.
Сажусь на корточки, беру девочку на руки.
— Ты неправильно ее держишь, — говорит парень. — Под голову возьми, вот так. Не знаешь, что ли?
Он засовывает огнестрел в кобуру, показывает мне, как ребенка держать.
— Как у тебя ловко получается, — вздыхаю я. — У тебя сестренка есть?
Парень сжимает губы, каменеет лицом. Я понимаю, что сестра у него есть, но неизвестно, жива или нет. Тяжело ему, наверное.
— У меня тоже сестра есть, — говорю я. — И тоже слабенькая родилась, вот как эта. Но выросла здоровой… Она особенная.
— Куда ты ее забираешь? — спрашивает он.
Я не отвечаю.
— Я никому не скажу, честное слово, — смущенно бормочет он.
Ему стыдно. Ему жалко малышку, хотя она ему и не родня.
— Верну ребенка матери, — говорю я.
— Поторопись, — вздыхает он и ласково гладит девочку по щеке. — Она слабенькая. Вон какая крохотная.
— Знаешь, а ведь неправильно это, — продолжаю я. — Родную кровь разлучать. Младенцев с матерями, братьев с сестрами. Твою сестру в Эдемов дом увезли?
— Не знаю, — говорит он.
— А как ее зовут?
Внезапно парень соображает, что ведет беседу с Ангелом Смерти, врагом народа. Лицо его каменеет. Он отступает подальше. Вздергивает голову, расправляет плечи, прикладывает сжатый кулак груди, против сердца.
— Да здравствует Указующий путь! — восклицает он.
Я подношу кулак к груди, вытягиваю два пальца — знак победы.
— Свобода, брат, — негромко говорю я.
Глаза его жадно вспыхивают, будто пламя свечи. Божемой, он сейчас повторит за мной…
По темному небу скользит падучая звезда. По лицу тонтона пробегает тень надежды.
— Указующий путь вас обманывает, — шепчу я.
Зря тонтоны паренька одного посылают. По его лицу можно все понять. Парню внушили, что мне верить нельзя, но он мои слова запоминает. Прячет их глубоко-глубоко, в тайном месте, чтобы потом над ними поразмыслить.
— Я тебя не выдам, обещаю, — повторяет он и поворачивается уходить.
Выкарабкивается по каменистому склону оврага, бежит назад, в дом детства, пока остальные охранники не спохватились.
Джек выходит из-за валуна, спускается вниз, помогает мне выбраться наверх. У Джека глаза блестят, ухмылочка на губах блуждает.
— Да уж, — вздыхает он и протягивает мне руку.
— Да уж, — повторяю я.
— У меня руки так и чесались его пристрелить, — говорит Джек. — А вообще интересно получилось.
