– Да, понимаю, сэр. Но выбора у меня нет. Сейчас или никогда. Вы должны понимать, я ставлю на кон свою жизнь.
В Лондоне ПиЭм оглядел людей, собравшихся в зале заседаний КОБРы. Все, кроме одного, отвели взгляд.
«Одним» был Барри Эйслер.
– Итак. Да или нет, сэр?
– Да, – донеслось из трубки.
Генерал с шумом выдохнул:
– Отлично. Я перезвоню на телефон Барри, когда это будет возможно.
– Мы посылаем авианосец и носитель с морскими пехотинцами.
– Отлично, сэр. Вы не пожалеете, клянусь.
ПиЭм в напряженном молчании передал трубку назад, ее мгновенно взяли. Тишину можно было резать ножом.
– Кто хочет высказаться? – спросил он.
После еще нескольких секунд напряженного молчания заговорил министр иностранных дел, должность которого в Великобритании именовалась «генеральный директор Форин-Офиса».
– Сэр, – сказал он, – правительство Его Величества не признало правительства Саудовской Аравии после свержения монархии и официально считает дом Саудов правящим домом в изгнании. Полагаю, что поддержка мятежного генерала еще больше навредит нашим позициям на Ближнем Востоке…
– У нас нет никаких позиций, – сказал ПиЭм, – просто нет. Мы не имеем никаких рычагов воздействия на ситуацию, помимо грубой силы. Что-то еще?
– Сэр, полагаю, что это опрометчивое и скоропалительное решение.
– Спасибо. Прошу вас покинуть совещание.
Генеральный директор Форин-Офиса резко встал и, ничего не сказав, вышел.
– Еще кто-то желает высказаться?
…
– В таком случае нам нужен план операций. Точнее – планы. История сдвинулась с мертвой точки, джентльмены. И я не желаю упускать шанс…
«Мы непременно подвергнем вас испытанию до тех пор, пока не узнаем тех из вас, кто сражается и проявляет терпение, и пока не проверим ваши вести» (47:31).
В министерстве был установлен современный коммуникационный центр, в котором были и имажоры[78] последней модели. Сейчас несколько человек стояли и смотрели в глаза духовному лидеру и верховному муфтию Саудовской Аравии Абдалле бин-Салему, известному как Бич Неверных. Он был верховным муфтием со сравнительно недавнего времени, а до того он был главой комиссии по изучению деяний праведных ансаров, потому что выступать на публике ему было запрещено. Его выступления отличались такой степенью агрессии и ненависти, что королевское правительство не хотело, чтобы он выступал.
– …вы спрашиваете меня, что вы должны делать? Спросите Аллаха Всевышнего, что вы должны делать!
…
– Проклятые кяфиры, и рафидиты, потомки собак и ослов[79], ступили на священную землю, по которой ступала нога пророка Мухаммеда, салаъху алейхи уассалям! Тем самым они еще раз доказали свою преступную сущность и то, что они друзья одни другим. Каждый правоверный, где бы он ни был, обязан выступить джихадом против кяфиров и рафидитов, осквернивших нашу святую землю своим омерзительным присутствием, и не останавливаться, пока все они не будут убиты! Таково желание Аллаха!
Аль-Джиди склонил голову:
– Ваши слова, уважаемый шейх, вселяют в меня уверенность в том, что мы идем по пути Аллаха и не отклоняемся от него, но не могли бы вы издать фетву…
– Завтра с утра вы получите ее. Аллаху акбар!
– Мухаммад расуль Аллах.
На следующий день уже с самого раннего утра были включены установки, которые Саудовская Аравия еще во времена нефтяного богатства закупила для крупнейших своих городов. Эти установки позволяли с помощью лазерных технологий создавать громадные визуальные представления в трехмерном изображении в небе над городом. Таких установок не было ни у кого, подобные использовались при концертах ведущих артистов под открытым небом и на стадионах, но установок такой мощности не было ни у кого.
Сначала показали кадры недавнего времени – войну в Сирии, битву за Багдад и прочие войны суннитов с шиитами последнего времени. Все это показали в подборке с тщательно разработанной визуализацией. Потом над городами появилась громадная фигура великого муфтия – на вид она была метров сто и выглядела так, как будто муфтий был живой. Он прочитал фетву, из которой следовало, что земли мусульман подверглись нападению, и теперь обязанность джихада является фард айн для каждого мусульманина. Каждый мусульманин должен лично принять участие в битве, и запретить это ему не могут ни
