держать ее существование в секрете.
– Ты будешь лгать Роланду?
– А разве до сих пор мы ему не лгали? Конечно же, Доусон как можно глубже похоронил в себе этот секрет – точно, как ты, – вот и я буду. Они не знают о Бет, как еще совсем недавно не знали о Кэт.
Мою грудь словно сдавило от невероятной тяжести, но когда Ди склонила голову, наблюдая за мной, я заставил себя избавиться от этого ощущения.
– Если ты считаешь, что так лучше всего.
– Да, я так считаю, – холодно ответила сестра.
Больше говорить было не о чем, и я повернулся к двери.
– Ты идешь к ней.
Я остановился, но не обернулся.
– И что?
– Но почему? – спросила Ди.
– Ты знаешь, что ожидает меня, если ее рана загноится и она умрет.
Звенящий смех Ди напомнил мне о сосульках, падающих зимой с козырька над крыльцом нашего дома.
– С каких это пор у гибридов стали появляться гноящиеся раны?
– Гибриды не простужаются и не болеют раком, Ди, но кто знает, что может произойти, когда в их плоти появляется обугленная дыра. Может, ты знаешь?
– О, это, в общем-то, неплохое объяснение, но…
Я повернулся к ней, сжимая кулаки.
– Что ты хочешь этим сказать?
Уголки ее губ приподнялись.
– Ну, допустим, отвалится у нее рука, и что?
Я пристально посмотрел на сестру.
Запрокинув голову, она засмеялась и захлопала в ладоши.
– Видел бы ты свое лицо. Слушай, я только хотела сказать, что у тебя, наверное, есть другая причина, по которой ты хочешь ее видеть.
Теперь мышца подергивалась уже не под глазом, а в районе челюсти.
– Чуть раньше ты упомянула правильную причину.
Ди нахмурилась.
– А?
Давным-давно я уж не улыбался так, как сейчас.
– Я думал
– Фу! – Сестра наморщила нос. – Знаешь, лучше избавь меня от подробностей. Пока.
Подмигнув ей, я повернулся и вышел из комнаты. Доусона в атриуме уже не было, и мне совсем не нравилось то, что я даже не знаю, где он и чем занимается. Ничего хорошего это не предвещало, но у меня просто не хватало сил думать еще и об этом – хватит того, что ждало меня наверху.
Я не приносил ее сюда.
Это сделал Доусон, и меня здесь не было, когда он пронес ее вверх по лестнице. Но я и так знал, где она. На третьем этаже. Последняя спальня справа.
Лестничные пролеты украшали помещенные в рамки фотографии настоящего мэра Роланда Слоуна и его семьи: красивая блондинка и двое ребят – им было лет десять, не больше. Когда мы пришли сюда, я не встретил ни жены, ни детей. На последней фоторамке, висящей на втором этаже, треснуло стекло и осталась запекшаяся кровь.
Я шел дальше.
Шагал я быстрее, чем мне бы хотелось, но верхние этажи почти опустели, и когда я вступил в широкий коридор, на зеленых стенах которого висели изображения озер, окружающих город, гул и болтовня почти смолкли. Вскоре мне показалось, что у меня в голове нет никого, кроме меня самого. Почти.
Запустив руку в волосы, я испустил неровный выдох, тут же перешедший в ругательство, когда я увидел последнюю дверь.
Она была приоткрыта.
Это Ди ее так оставила? Возможно. Я ринулся вперед, с бешено колотившимся о ребра сердцем протянул руку и распахнул дверь. Коридор залило неестественно ярким светом.
