Нервы у меня совсем расшатались. Между приближающимся моментом питания – господи, я даже не хотела об этом думать, – и тем, как Дэймон мерил шагами всю ту огромную комнату, куда нас привели после того, как мы согласились с условием Лото, я чувствовала, что через несколько мгновений могу потерять самообладание.
Однако Дэймон поставил свое условие: сказал, что будет присутствовать. Услышав это, Лото улыбнулся чересчур широко и радостно. Вместо того чтобы отказать Дэймону, он практически расстелил перед ним красную ковровую дорожку.
Арчер находился снаружи, все еще в главном зале, и, хотя я и знала, что он может за себя постоять, многие Аэрумы облизывались на него, как на какую-то закуску.
Дэймон вдруг остановился посередине комнаты, с яростным видом уставившись прямо перед собой. С упавшим сердцем я посмотрела туда же, куда глядел он: на массивную кровать, покрытую чем-то вроде меховых звериных шкур.
– Его спальня, – бросил Дэймон, подняв плечи. – Конечно, сукину сыну обязательно надо было заняться этим в своей спальне.
Да. Обязательно.
Я уже начала думать, что вся эта история придумана для того, чтобы заморочить нам головы. Было множество мест, где Лото мог осуществить свое намерение. Я вздрогнула: моя уверенность, что я смогу через это пройти, таяла.
Но я должна была.
Мы оба должны были это пережить.
К горлу подступила желчь, в любой момент готовая выплеснуться. Встряхивая руками, я закрыла глаза и попыталась хотя бы частично освободиться от напряжения, сковавшего мои мышцы.
– Что это с тобой?
Я прекратила исполнять то, что выглядело импровизированным танцем.
– Прости. Нервы.
– Не извиняйся. – Дэймон изогнул бровь. – Это выглядело любопытно. Вроде как напомнило мне размахивающего руками крошку Маппета.
Я криво усмехнулась.
– Неужели?
Дэймон кивнул.
– Да. – Он снова бросил взгляд на постель и выругался. – Кэт, это… черт знает что такое.
У меня перехватило дыхание, и я прошептала:
– Я знаю.
Сверкающий изумрудный взгляд Дэймона сфокусировался на мне.
– Могла ли ты подумать, что в итоге окажешься в такой ситуации, когда постучалась ко мне в дверь, попросив показать тебе дорогу?
Я покачала головой и подошла туда, где он стоял.
– Нет, никогда в жизни. Ничего такого я не могла себе представить, когда стучалась в твою дверь. – Сделав паузу, я заставила себя улыбнуться и подняла на него глаза. – В тот день я только и могла думать, что о кубиках твоего пресса.
Дэймон хохотнул низким голосом.
– И что ты придурок, каких мало, – добавила я.
На его губах заиграла циничная ухмылка.
– Иногда мне любопытно, сожалеешь ли когда-нибудь ты об этом?
– Сожалею о чем? – встревожилась я, и улыбка сползла с моего лица.
– Об этом – обо всем этом, – тихо пояснил он. – О нас.
– Что? – Я прижала ладони к его груди. – Нет. Никогда!
– Неужели? – В его голосе отчетливо слышалась насмешка. – Я почти уверен: ты не раз пожалела о том, что вообще оказалась в Западной Вирджинии.
– Случались минуты, когда все было плохо – из рук вон плохо, – и я не хочу, чтобы они повторились, но я не жалею о нашей встрече. – Мои пальцы ухватились за его рубашку. – Как я могу об этом жалеть, если я люблю тебя? Я по-настоящему люблю тебя, а любовь… она и в горе, и в радости. Верно? То есть я знаю, что мама ни за что бы не хотела испытать того, через что она прошла с папой, а потом еще и потеряла его, но она не жалеет, что любила его. Даже после всей той боли, после всех сердечных мук я не могу…
Дэймон поцеловал меня, словно запечатав сказанное мной мягким и нежным прикосновением своих губ.
– Я знаю: было много таких мгновений, когда я тебя не заслуживал, особенно из-за моего поведения вначале, но я собираюсь использовать каждую секунду, чтобы это исправить.
