матки минных катеров) остались далеко позади, под охраной «Аргонавта».
Неприятель идет на сближение двумя кильватерными колоннами. над кораблями правой гордо полощутся «Юнион Джеки», на флагштоках левой развеваются трехцветные полотнища Франции.
Ave, Caesar, morituri te salutant![27]»
II
Пушечный гул катился вдоль строя эскадры. Дымные столбы выметывались из открытых орудийных портов; палуба под ногами дрожала от грохота четырех с лишним десятков орудий правого борта. Одна за другой откатывались тридцатидвухфунтовые пушки на верхней палубе; как артиллеристы, голые по пояс, с замотанными пестрыми платками головами банили стволы обрезками толстого каната с щеткой на конце, закладывали пороховые картузы, ядра и, ловко орудуя прибойниками, загоняли заряды в отверстые жерла. Потом, хором ухнув, налегали на тали и пушка накатывалась к борту. Комендор наклонялся к казенной части, вкладывал запальную трубку, капсюль, взводил ударник и отскакивал, вскидывая руку в предупреждающем жесте. Грохот, удар, столб ватно-белого дыма — и тяжеленная махина снова откатывается на маленьких колесиках, а ядро с завыванием улетает в сторону цели.
«Вот именно — в сторону!» Адмирал Чарльз Нейпир недовольно скривился. Великолепная, слаженная, как часовой механизм, работа комендоров Королевского флота, впервые не доставляла ему привычного удовольствия. Да и чему, скажите на милость, радоваться, когда тонны чугуна, выпускаемые шестью сотнями орудий, безо всякой пользы вздымают столбы воды, не долетая до вражеских кораблей? Даже проверенный метод стрельбы на рикошетах, когда ядро мячиком скачет по волнам, прибавляя к дальности выстрела порой до нескольких кабельтовых, ничего толком не дал. Русские, словно в насмешку, держались за некоей незримой чертой, легко разрывая дистанцию всякий раз, когда Нейпир пытается сблизиться на дистанцию поражения.
Впрочем, поправил себя адмирал, пушек уже не шесть сотен. Замолк, пылает от носа до кормы «Нептун» контр-адмирала Корри; выкатился из строя «Эдинбург»; затонул «Монарх»; повалился на правый борт и быстро погружается паровой «Нил»…
Но почему не стреляют французы? Колонна адмирала Парсиваль-Дешена следовала по левому борту английской эскадры. Сигнальщики аккуратно принимали сообщения: «видны русские корабли, числом до девяти. Следуют параллельным курсом, огня не открывают. И верно: ни звука не доносилось с той стороны, ни вспышки выстрела, ни пенного столба от падения снаряда. Почему же русские, бешеными псами вцепившиеся в британскую эскадру, не сделали ни единого выстрела по ее союзникам?
Ослепительная вспышка, пронзительный вой осколков! Русская бомба угодила точно в фор-марс и взорвалась, срезав, словно бритвой, стеньгу и пройдясь по палубе от шканцев до полубака раскаленной метлой осколков. Рядом с Нейпиром упал мальчишка-горнист; тело судорожно дергалось, из-под него быстро расползалась темно-багровая лужа. Адмирал брезгливо посторонился, чтобы кровь не запятнала ранта его башмака.
— Время, Мак-Миллан!
— Пять-тридцать два, сэр!
— Отметьте в журнале: «Пять-тридцать два. Русские перенесли огонь на «Короля Георга».
— Есть, сэр!
Голос адъютанта сбивался от страха. Немудрено — враг по очереди сосредотачивал огонь на одном корабле. Семь орудий било оттуда, всего семь с трех кораблей! Их легко было сосчитать по вспышкам выстрелов. Но снаряды этих пушек наносили чудовищные разрушения: Нейпир видел, как борт идущего вторым мателотом «Нил» разлетался фонтанами обломков при каждом попадании. Девяностопушечному линкору понадобилось не больше десятка таких ударов…
Новый взрыв. На этот раз снаряд угодил в корпус, на уровне первой батарейной палубы, под русленями грот-мачты. Из пушечных портов, из шкафутного люка выплеснулось дымное пламя. И сразу — еще один, в районе правого крамбола; от этого удара огромный корабль содрогнулся, как получивший хук в челюсть боксер.
— Мак-Миллан, велите поднять сигнал «делай как я!»
Надо сделать поворот «все вдруг» в сторону неприятеля, описать циркуляцию и выстроиться строем пеленга на норд-ост. Русские, конечно, разорвут дистанцию — они всегда так делают! — но так он хотя бы, подставит их огню подбойный борт. Правда, парусные линкоры, идущие следом за паровыми, не сумеют быстро повторить этот маневр, но это и к лучшему — русским, чтобы не оказаться между двух огней, придется прибавить ход и уйти вперед. И тогда, может быть, их страшные пушки потеряют прицел и не будут разить с такой убийственной точностью?
Палуба в десяти футах перед адмиралом вздыбилась столбом обломков и дымного пламени. Стадвадцатимиллиметровый осколочно-фугасный снаряд, выпущенный из пушки Канэ, разорвался на опердеке, и тут же еще один, калибром в 75 мм., ударил точно в карронаду на шканцах. Сорванный со станка бронзовый ствол снес адмирала и стоящих рядом с ним людей, как точно пущенный шар сметает кегли. И последняя мысль, которую успел додумать сэр Чарльз Джон Нэйпир, рыцарь-командор ордена Бани, кавалер русского ордена Святого Георгия, прежде чем смерть милостиво избавила его от боли в раздробленном тазу, была далека от благочестия:
