Его, против воли захватывала эта идея.
— Пес с ним, с Меркурием. На Венеру тоже не стоит, с ее-то атмосферой. А пояс астероидов? А системы планет-гигантов? Представь — рейс на Ганимед по стоимости перелета в Австралию! И это не фантастика, это хоть завтра можно сделать! А они уперлись с этими технологиями из будущего… Вот оно — будущее!
Сергей взглянул на часы и похлопал извозчика по плечу. Тот послушно остановился.
— Мне тут надо кое-куда заглянуть, а ближе к вечеру заеду к Глебовскому, в управление Порта. Ты, кстати, накарябал свою торпеду?
— Торпеду? Ах да, конечно…
Андрей вытащил из кармана сложенные вчетверо листки.
— Тут все подробно описано — и разностный счетчик, и автомат глубины. Чистая механика, не сложнее настенных часов. Слушай, а может, я с тобой?
Сергей ловко выдернул бумажки из пальцев у собеседника.
— Не стоит. Я и сам не знаю, когда туда доберусь. Андрюх, ты прости, но у меня правда дело… можно сказать, личное. Давай вечером, на «Адаманте», хорошо?
III
— Недурно устроились… — язвительно заметил Коля. — Светло, не пыльно, даже мух нет. Служи — не хочу! Главное, война далеко.
Побагровевший от негодования Штакельберг, вскочил, задев высокую стопку картонных папок на углу стола. Пирамида качнулась и обрушилась. Штакельберг чертыхнулся сквозь зубы и кинулся подбирать. Двигался он как-то неловко.
— Вот-вот! — безжалостно продолжал Михеев. — Вы бы поосторожнее, барон, а то, глядишь, придавит вас… делами. Так и снова в госпиталь можно угодить! Впрочем, вам там, как я слышал, понравилось?
Штакельберг резко, будто его кольнули шилом, выпрямился. Папки снова посыпались на пол. Адашев, молча наблюдавший за этой сценой, покачал головой и принялся собирать разлетевшиеся бумаги.
— Я не потерплю… — голос его срывался. — Вы не смеете так говорить! То, что я пока на этой службе — не моя вина. Врачи запретили…
— Ах, врачи? — участливо покивал Коля. — Тогда, конечно. Надо беречь себя для семейной жизни.
— Не сметь касаться моих личных дел! — голос Штакельберга сорвался на крик.
— Нет уж, позвольте-с! Месяц назад это были
— Ну-ну, Никол, полегче… — заметил с пола Адашев. — Не переходите границы. Наш Петюня, хоть и ходок, а от фронта не бегал, дрался не хуже вас.
— А мне плевать, граф, как он дрался! Я не потерплю такого оскорбления!
— Оскорблением вы называете то, что Александра Фаддеевна предпочла меня? — спросил Штакельберг. Он уже справился с собой и теперь стоял, прямой, бледный, заложив руки за спину. — Поверьте, меня самого это мучит. Когда мы объяснились, я сказал, что…
— Ах, мучит его! — вконец вызверился Коля. Ну, так я тебя избавлю от мучений, гнида остзейская!
И заскреб ногтями по крышке кобуры. Штакельберг еще больше побледнел, попятился и запустил руку в ящик стола. Адашев встал, прижимая к груди собранные «дела».
— Простите, господа, я вам не помешаю?
Михеев замер. Шаткельберг, спрятав за спину извлеченный из стола наган, повернулся к вошедшему. Адашев от неожиданности разжал руки, и папки снова посыпались на пол.
— Зд-дравствуйте, Сергей Борисыч.
— Виделись уже, — добродушно заметил гость. — Двух часов не прошло.
Он встретил Колю и Адашева возле напротив Морского госпиталя, куда те заглянули в поисках Штакельберга, и пригласил отобедать в ресторане.
— Я принес чертежик для лейтенанта… — заговорил визитер, обращаясь к Штакельбергу. — Фу ты, пропасть, забыл фамилию. Да вы должны помнить, он приносил проект механической торпеды. Если не затруднит, передайте, ему будет полезно.
Велесов делал вид, будто не заметил ни разыгравшейся сцены, ни разбросанных по полу бумаг, ни револьвера в руке юноши.
— П-простите, Сергей Борисович. — опомнился Адашев. — Мы тут зашли к барону, и вот…
— Решили навестить выздоравливающего? — понимающе усмехнулся тот. — Что ж, дело нужное. Слышал, у вас какое-то воспаление?
