Феличе тоже было приятно на него посмотреть. Красавец! Шерсть бурая, шелковистая, с выразительной черной полосой вдоль хребта. Зубы белые, здоровые и острые, чистит два раза в сутки и регулярно посещает дантиста. Глаза желтые, в лесном полумраке светятся. И улыбка – воплощенное очарование. Когда-то, в лесах Оверни, именно эта улыбка убедила Феличе, что ей просто необходим ручной волк, который умеет одной улыбкой убедить кого угодно в чем угодно.
Вот и теперь грибники, прижав к себе свое нехитрое имущество, смотрели на Сенсея с почтением, благоговением и трепетом, как и положено крестьянам смотреть на сеньора.
– Трезвость и чистота суть залог долгой жизни, – изрек Сенсей и внимательно оглядел людей. Во всей его царственной позе, в свете желтых глаз читалось: «А кто не согласен, тот – обед».
Грибники были согласны. Они даже повторили хором, три раза для лучшего усвоения. И строем, с песней, пошли домой. Пели они матерные частушки – фальшиво, зато громко и с чувством.
Пока грибники не скрылись среди редких сосен, Сенсей им подпевал во всю мощь волчьей глотки. Очень проникновенно. А потом замолк и склонил голову набок, глядя на Феличе. Мол, разве я не молодец? Конечно, был бы совсем молодец – проводил бы людей до опушки, куда лесная и болотная нечисть уже не суется, но время, время! Студенты под водительством Эльвиры уже в лесу и через час будут на месте.
– Твои педагогические методы достойны Нобелевки! – Феличе улыбнулась, протянув к нему руки: она тоже понимала, что шанс людей покинуть лес до заката есть, но без нее и Сенсея – пятьдесят на пятьдесят. Либо смогут, либо нет.
Сенсей тут же положил лапы ей на плечи и облизал лицо.
– Фу, перестань! – попробовала отмахнуться она. – Мокрый! Псиной пахнешь!
– Правильно пахну, местным нравится, – согласился Сенсей, задрал морду и принюхался. – Хозяева вышли, слышишь?
Феличе тоже прислушалась и пожала плечами:
– Рано, солнце еще не село. – Подразумевалось: «Мы сделали все, что могли».
– Надеюсь, все помнят о конвенции, – проворчал Сенсей достаточно громко, чтобы его услышали.
И словно в насмешку, частушки оборвались на полуслове, визгливо вскрикнула девица, пахнуло страхом и болью… Сенсей рванулся вслед за людьми, готовый растерзать наглую нечисть, но Феличе удержала его, вцепившись в шерсть на загривке.
– Поздно. Стой, да стой же! Поздно…
Вместо ответа Сенсей зарычал – без слов, но так, что искривившиеся сосны поспешно выпрямились, а туман втянулся в землю и затаился. На месте лесной нежити Феличе бы, пожалуй, сбежала. Вдруг не запомнил и не найдет? Хотя толку-то… уже запомнил.
Видимо, кое-кто тоже считал, что прятаться бесполезно.
– Не стоит так уж яриться, сударь, – прошелестел мягко-укоризненный голос.
От одной из сосен – справа, совсем не в той стороне, где исчезли люди, – отделился мужчина лет тридцати.
Длинное узкое лицо, светлая кожа, широкие светлые брови. Длинные ресницы. Яркие полные губы. Завораживающая полуулыбка. Стянутые в небрежный хвост рыжеватые волосы. Зеленый свитер нарочито грубой вязки. И «Никон» на груди.
Богема. Классический фотохудожник.
Вот только глаза… Миндалевидные, зеленые, как молодая трава, еле заметно мерцающие в тени. Странные глаза.
Но кто обратит внимание на такую мелочь? Кто заметит, что он и пахнет не как человек – ни примеси запаха тела. Легкий цитрусовый аромат, почти скрывающий запах тины, мокрой земли и начинающего преть камыша.
Впрочем, наблюдательные заметят. А остальные…
А остальные только что не дошли до опушки.
Что ж, если сегодня кое-кто предпочел сытный обед хорошему отношению Сенсея – это его выбор и его проблемы. Большие проблемы. Тонны на полторы зубов, когтей и злости.
Как удачно, однако, что Сенсей не человек и его эмоции Феличе не задевают, если она сама этого не хочет. Как и эмоции болотника и прочей нежити. А людей – живых людей – рядом уже нет.
Болотник словно услышал ее мысли. Улыбнулся, показывая зубы.
Наверняка болотники не едят стоматологов, подумала Феличе. Любой стоматолог заметит, что у собеседника нет коренных зубов. Только передние резцы, а начиная с четвертого – клыки. И неважно, что размер вполне обычный, человеческий. Редкая жуть, особенно когда в крови после обеда.
– Мы конвенцию не нарушаем. Люди сами пришли, знаки проигнорировали, уходить не собирались. Все было по закону, господа.
Сенсей зарычал, подался к болотнику и начал расти. Сначала его тень – словно ее отбрасывал не волк, а косматое чудище размером с носорога, причем эта тень тоже рычала, скалила зубы и светила алыми глазами. И с запозданием на секунду появился сам Жеводанский Зверь: полторы тонны ярости и жути.
Болотник все же попятился. Закон или нет, если Зверь бросится, от него мокрого места не останется.
