– И все же твоя честь не имела границ, – заметил Асом. – Я тоже не взял оружия. Я убил первого алагай лишь при помощи шарусака, без всякой магии. И только когда Най направила против нас своих кай, я сразился, как мой отец, обратив против них их собственную силу.
Снова гомон.
– И все-таки именно это твой отец запретил, – напомнил Ашан. – Здесь, на открытом собрании, он запретил тебе воевать в Ущерб.
– Отец издал тот указ, дабы покарать меня за высокомерие, – ответил Асом, приковав к себе удивленные взгляды.
Все сыновья Ахмана действительно отличались надменностью, хотя Инэвера не помнила, чтобы это признал хоть один.
– Моя жена вышла в ночь убивать алагай по приказу Дамаджах. – Он поднял взгляд и встретился глазами с Инэверой. – Не предупредив меня заранее. Какой муж не возмутится при таком зрелище? Какой мужчина не почувствует себя уязвленным? Я высказался в гневе, пытаясь отказать ей в праве держать копье.
Асом обернулся и окинул взором двор.
– Но я был не прав! Не прав, отказывая в чести каждому, кто хочет вооружиться против Най и встать бок о бок с другими на Шарак Ка. Ибо Шарак Ка близко, и не делайте ошибок, братья и сестры! Моей матери открылось, что Избавитель воюет на краю бездны Най, и, когда Он вернется, за Ним будут гнаться все Ее силы! Войска Избавителя должны быть готовы встретить этот день и укрепить тыл, когда мой отец обратится лицом к свирепой орде и раз и навсегда очистит Ала от грязи!
Он вновь повернулся к Ашану:
– Зачем дама всю жизнь осваивают шарусак? Чтобы навязать нашу волю шарумам и хаффитам? Это не путь Эверама. Не путь Шар’Дама Ка. Мой отец на каждом шагу пополнял свои войска из запретных источников. Хаффитами. Чинами. Женщинами. Появление шар’дама было неизбежно, святой андрах. Отец не оказал мне чести и не преподал этот урок, но я выучил его сам. Я вырос. И теперь, когда отец подвергается испытанию вдали отсюда, долг дама – возглавить на время его отсутствия народ.
Его взгляд опять скользнул по толпе.
– И потому я призываю всех дама принять второй ночью Ущерба бой, запятнать белые одежды ихором и довести до сведения полководцев Най, что красийцы крепки в ночи. И мы устоим не только в присутствии Избавителя, но и когда он остро нуждается в том, чтобы мы продержались сами. Во всех отрядах шарумов есть советники-дама. Ступайте с ними в ночь и убедитесь воочию, какие жертвы они приносят. Отправьтесь на алагай’шарак и станьте теми, кем были призваны стать с той минуты, как оказались во чреве Шарик Хора и занялись шарукином!
Ответом ему был рев, некоторые дама и дамаджи заголосили протестующе, но много больше – в поддержку, с жаждой предложенной Асомом славы.
– Ты должен его поддержать, – шепнула Инэвера в серьгу Ашана.
Она говорила это и раньше, но теперь выбора вообще не осталось. Когда Ахман вернул боевые метки и призвал сразиться с Най по-настоящему, андрах и дамаджи воспротивились, боясь лишиться власти. Шарумы массово дезертировали, откликаясь на зов Ахмана и стекаясь в Лабиринт. Если упорствовать, то аналогичный поступок Асома – только вопрос времени.
Ашан разгневался, но не был глуп и тоже понял, что сопротивление бесполезно.
– В твоих словах есть мудрость, сын мой. Кровь моего брата Ахмана, Шар’Дама Ка, горяча в твоих жилах – во всем твоем существе. Ты чтишь Эверама своими словами. – Он поднялся с Трона черепов. – А потому сегодня ночью я тоже буду сражаться и запятнаю мои одежды.
– Как и я. – Вперед шагнул древний однорукий Альэверак. – Слишком долго дама прятались, как женщины, в подземелье, пока шарумы проливали кровь.
К нему присоединились другие: кто-то с жаром, кто-то – судя по аурам – из страха прослыть трусом. Шквал налетел, и воспротивиться не мог никто.
– Шар’дама! И первый – мой брат! Это скандируют на улицах, а я сижу здесь, мерзну и ничего не делаю!
Джайан бросил письмо в камин, туда же отправилась бутылка с кузи. Огненный шар мгновенно пожрал бумагу, и все отступили на шаг. К счастью, пламя не разошлось.
«Принеси шарум ка новую чашку, но бутылку оставь на подносе», – приказал Аббан на пальцах Глухому.
Немой ха’шарум повиновался, упорно глядя в пол. Даже ссутуленный, он был выше всех присутствующих, но безмолвное раболепие Глухого действовало не хуже плаща-невидимки.
– Шарум ка, ты не найдешь пути к славе на дне чашки кузи, – подал голос Хеват.
Джайан демонстративно отшвырнул чашку и вытер белым покрывалом рот. Хевата это покоробило, но он ничего не сказал. Джайан накинулся на него:
– Тогда где мне его искать, дама? Не тебя ли послали сюда давать мне советы? Долго ли твой сын просидит на Троне черепов, если власть моего брата продолжит расти?
– Начать с того, что мой сын никогда и не занял бы трон, – ответил Хеват. – Это была затея Дамаджах.
