Я обернулся. Ко мне приближался маркиз Генрих с таким суровым выражением лица, с каким идут вызывать на дуэль. Остановившись передо мной, произнес высоким голосом и тоном, не терпящим отказов:
— Ты будешь моим учителем фехтования!
— Только до конца моей службы здесь, — сказал я. — У меня есть обязательства перед другими сеньорами.
— Откажись от них. Мой отец щедро наградит тебя за службу, — пообещал маркиз Генрих.
— Честь не меняют на награды, — напомнил ему.
Эта фраза произвела на юного наследника должное впечатление. Кажется, в последнее время у него сложилось мнение, что все и всё продается и покупается. Опасное заблуждение, особенно для правителя.
— Хорошо, но будем заниматься каждый день, — согласился маркиз Генрих.
— Тогда тебе придется сопровождать меня в походах, — сказал я. — Граф Глостерский не позволит мне просидеть оставшиеся полтора месяца в лагере.
— Мы воюем, мой милый племянник, — улыбаясь, напомнил ему Роберт Глостерский.
— Я это помню, — огрызнулся Генрих. — Походы меня не страшат. Наоборот, мне не дают воевать.
— Всё правильно, — произнес я. — Ты ведь не простой рыцарь. Полководец должен не воевать, а командовать.
— Разве ты только командуешь?! — не поверил маркиз.
— Я теперь воюю только тогда, когда решается судьба сражения, — ответил ему.
— Генрих, я разрешаю тебе сходить с графом Сантаренским в поход, — сказал граф Роберт.
— Ты уже граф?! — удивился маркиз Генрих.
— Король Португалии так считает, — ответил я.
— Это который вассал Альфонсо Испанского? — спросил маркиз.
— Король Португалии так не считает, — ответил я. — Он вассал Папы Римского, ведет борьбу с сарацинами.
— Я тоже хотел отправиться в Крестовый поход на Святую Землю, но отец не отпустил, — пожаловался маркиз Генрих.
— И правильно сделал, — сказал я. — Незачем туда переться, рисковать жизнью.
— Почему? — задал он вопрос.
Графы Глостерский и Честерский тоже с интересом ждали мой ответ. Я не мог им сказать, что знаю, что Святая Земля скоро опять станет мусульманской и будет под властью неверных до начала двадцать первого века и, наверное, дольше, только в двадцатом веке мусульмане сменяться иудеями.
— Причин много. Самая главная — военная, — начал я, хотя знал, что главная причина находится в духовной сфере, в разности менталитетов, но это им будет трудно понять. — Основная наша сила — рыцари, тяжелая конница, — там малоэффективна. Она хороша против слабо организованной пехоты, но не против легкой и средней кавалерии, которая избегает прямых стычек, обстреливает с безопасного расстояния из луков, выбивая лошадей и превращая рыцарей в медлительных пехотинцев. К тому же, там большую часть года сильная жара, в которую очень трудно воевать в тяжелых доспехах и во время которой постоянно возникают проблемы с водой и кормом для лошадей. А еще болезни, к которым местные привыкли, научились защищаться от них, а мы нет. Захватывать надо такие земли, которые не сильно отличаются от твоих.
— Все равно мне хотелось бы там побывать! — мечтательно произнес маркиз Генрих.
4
Разведка сообщила мне то, что я и сам предполагал. Спасибо рыцарю Марку! Не зря он попадался мне в плен дважды. Лондонцев сделали наживкой. Вильгельм Ипрский, граф Кентский, презирал горожан. Ему было не жалко потерять три сотни мужланов, возомнивших себя воинами. Сам он с отрядом рыцарей, конных сержантов и арбалетчиков расположился в замке неподалеку. У него будет возможность устроить мне засаду на обратном пути. Если графа Кентского вовремя предупредят о моем нападении на лондонцев. На счет этого я позабочусь.
Я разделил свой отряд на три части. Две сотни лучников отдал под командование Умфры. Они выйдут из лагеря позже нас и вроде бы в другую сторону. Что-то мне подсказывает, что в нашем войске есть осведомители короля Стефана. Кто-то сообщил врагу, когда и куда пойдет отряд Вильгельма де Румара. Засаду организовали грамотно, но дисциплина их подвела, слишком рано начали стрелять, а то бы перебили весь отряд лорда Болингброка. Я же со своими рыцарями и конными сержантами отправился к лондонцам. Вместе со мной скакали маркиз Генрих и два его рыцаря, те самые, что сражались со
