поможешь?
— Следующим летом я буду к твоим услугам, — также твердо заверил я.
31
После захвата замка, мятеж начал стремительно затухать. Никому не хотелось терять владения, выбивая незначительные привилегии или продвигая интересы французского короля. Когда мы осадили следующий замок, в наш лагерь приехал епископ Пуатинский с предложением мира. От него воняло, как от общественного сортира. Говорят, что с него буквально сыплются вши, черви и прочие насекомые, потому что не моется и не переодевается, истязая свое тело, чтобы прослыть святым. В эту эпоху неряшливость и нечистоплотность являлись синонимами святости. По словам епископа, мятежники вдруг осознали свою вину, решили покаяться и принести присягу герцогу Нормандскому и Аквитанскому. Это при том, что вероломство знати Пуату вошло в поговорку: «Храбрость пуатинцы заменяют неверностью». Генрих Нормандский и Аквитанский милостиво простил их.
После этого мы отправились в Туар — небольшой город на берегу реки Туэ, в честь которой он, скорее всего, и назван. Город был обнесен каменной стеной, довольно высокой и широкой. В Англии города такого размера пока обходились деревянным частоколом. Хотя брать нам Туар не надо было, я прикинул, что со стороны реки он защищен плохо: башни только на углах и одна посередине, куртины между ними слишком длинные. В город зашли рыцари, оруженосцы и слуги. Знатные, и я в том числе, обосновались в крепости, которая примыкала к северной стене. Остальные — в домах горожан. Пехота расположилась на поле возле его стен. Брабантцы, как саранча, тут же объели все поля и огороды в округе.
Через день в город прибыли лидеры мятежа со своими свитами. Виконт Люк де Туар оказался молодым человеком лет двадцати с вытянутым, лошадиным лицом, на котором самой заметной деталью был длинный нос, кончик которого немного загибался, напоминая орлиный клюв. Его лицо как бы говорило, что, если у тебя нет мании величия, значит, ты — ничтожество. Ехал он на сером арабском скакуне, не самом лучшем представители своей породы. У меня здесь был конь красивее и резвее, не говоря уже о тех, что остались в Португалии. Виконт и его свита были одеты даже ярче, чем анжуйцы, за что я про себя назвал их попугаями. Они заметно отличаются от живущих на правом берегу Луары: в них больше от римлян, чем от германцев. Правда, в отличие от римлян, более эмоциональные и непостоянные.
В тот же день, ближе к вечеру, прибыла герцогиня Элеонора. Ехала она в обычной кибитке, внутри которой постелили перину и накидали подушек. До карет пока не додумались. Судя по взглядам, которыми она обменялась со встречавшими ее аквитанскими рыцарями, кое с кем у нее были очень хорошие отношения. Герцог Генрих эти взгляды не замечал. Впрочем, он и жену замечал с трудом. Она нужна была только как довесок к герцогству Аквитания и для производства наследников. Говорят, Элеонора уже беременна, хотя пока это не заметно.
Вечером в крепости был шикарный пир. Перед его началом герцог Генрих порадовал меня:
— Будешь сидеть рядом со мной.
— Готов сидеть, где угодно, только не рядом с епископом Пуатинским, — сообщил ему.
Герцог Нормандский и Аквитанский понял, почему, и сказал мне с легким злорадством:
— Он будет сидеть по другую сторону, рядом с Элеонорой.
Если учесть, что у беременных обостряется обоняние, пир обещает превратиться для герцогини в пытку. В браках по расчету есть свои приятные моменты.
Джона посадили за главный стол, причем не в самый конец. Он ведь владелец двух маноров, то есть, в два раза богаче многих из присутствующих здесь рыцарей. Одноманорных рыцарей в Аквитании называли ба
На верхней части стола расставили посуду, привезенную герцогиней. Мне достались большое серебряное блюдо, двузубая серебряная вилка и острый стальной нож с серебряной рукояткой. Поскольку я считался англо-нормандским рыцарем, от меня не ожидали умелого пользования вилкой. Это столовый прибор даже среди аквитанской знати пока не прижился. Когда подали первое блюдо — говядину с острым перечным соусом, и я начал быстро поглощать его, ловко орудуя вилкой и ножом, в верхней части стола наступила тишина. Все внимательно наблюдали за мной.
— Византиец, — тихо сказал кто-то из рыцарей, объясняя мои способности в пользовании столовыми приборами.
Для них всё византийское — образец для подражания. Кроме, конечно, религии.
Кухня в Аквитании намного опережала английскую и нормандскую. Видимо, сохранили много римских рецептов. Ели не просто мясо, а искусно приготовленное с соусами и гарнирами. Само собой, и вино было намного лучше. Отдавали предпочтение легким белым. Красным тоже угощали. Не было только крепкого испанского вина.
