Чтец

Не отводя глаз от лица говорящего, Стрелец с решительным видом снял и передал саблю Сефии, которая прижала ее к груди. Потом встал на краю колодца, а толпа клубилась вокруг, шипела, выкрикивала ругательства, жалила и колола словами, раскаленными, как уголь в печи.

Сефия, все так же держа его одежду, склонилась почти к его уху:

– Стрелец!

Он обернулся, и в его золотистых глазах она прочитала, насколько он испуган. Это был темный первобытный страх, который он унаследовал от того мальчика из ящика – вечно голодного, покрытого шрамами, дикого существа, не способного ни прокормить себя, ни одеться, ни помыться, не знающего ничего, кроме страха, боли и желания убивать. Таким он был, и таким он боялся стать вновь.

– Не делай этого, – прошептала она. – Мы найдем другой способ.

Они стояли так близко друг к другу, что она могла сосчитать веснушки на его щеках. Стрелец моргнул, взмахнув своими длинными ресницами, и на мгновение ей показалось, что он сейчас согласно кивнет. Конечно, он согласится с ней, а то, что он тянет, – это просто игра, трюк, к которому они неоднократно прибегали раньше, в Эпидраме.

Но вместо этого Стрелец привлек к себе Сефию и обнял ее. Она почувствовала щекой тепло его кожи, и впервые после того, как она покинула дом, стоящий у моря, она ощутила себя дома, словно яростно трепещущие внутри нее осколки ее существа соединились и успокоились – здесь, в его объятьях. Да, его грудь, его руки – вот что стало для нее домом. В неожиданно наступившей тишине Сефия услышала дыхание Стрельца, стук его сердца; и она поняла без слов и жестов, что он будет драться – ради нее. И неважно, чем это закончится для него самого, неважно, что сама она сделает или скажет – он не изменит своего решения.

Толпа засвистела, закричала яростно и неистово, и Стрелец выпустил Сефию из своих объятий. Она с трудом перевела дыхание. Он отвернулся. Она попыталась удержать его, но ее руки схватили только воздух.

– Подожди! Не делай этого!

Но он уже спрыгнул на ринг, взметнув ногами облачка пыли с покрытого соломой и опилками пола.

– Стрелец!

Но ответом ей был рев толпы, подобный грому. Этот рев кружил вокруг нее подобно дикому урагану.

К ней наклонилась Лавиния.

– Он что же, ранен? – спросила она, и ее вкрадчивый голос вполз в уши Сефии, перекрыв шум толпы.

Лавиния показала на черноволосого юношу с копьем, который холодным взглядом смотрел на ринг через щели своей двери.

– Грегор насадит его на копье как на шампур, – сказала она.

Горло у Сефии перехватило. Другой боец, Хаку, тряс свою дверь и полосовал ее мечом.

Толпа жаждала крови – крики и топот ног наполняли комнату жуткой какофонией. Сефия едва дышала. Не умирай! Не умирай! Не оставляй меня! Не умирай!

Достав из кармана кусок кварца и потирая его грани большим пальцем руки, Стрелец стоял, ожидая начала поединка.

Глава 33 Цена бессмертия

Капитан Рид, почесывая грудь чуть выше места, где располагалось сердце, в очередной раз рассматривал обрывок холста со своим именем и трогал пальцами составляющие его буквы: РИД. Буквы напоминали сложные переплетения бегущего такелажа в оснастке корабля.

Где-то он уже видел написанные слова.

Его первые татуировки состояли из слов – те, что появились на его коже перед тем, как он взял это дело в свои руки.

Долгое время эти надписи не имели для него никакого значения, кроме унизительного, и означали пленение, издевательство, его неспособность постоять за себя, беспомощность, боль. Как только появилась возможность, Рид покрыл эти значки картинками, на которых изображались его собственные истории, он похоронил слова под несколькими слоями чернил, чтобы не видеть напоминаний о прошлом всякий раз, когда ему доводилось смотреться в зеркало. И хотя теперь он нашел чтеца, того, кто был в состоянии расшифровать эти знаки, ему уже не узнать, что скрывается под слоем чернил возрастом в несколько десятилетий. Смысл этих надписей для него закрыт.

Рид сложил грубую холстину и сунул ее в карман.

– Вы готовы, капитан? – спросила Мармелад. Ее круглое лицо в этом неясном свете напоминало луну.

Рид кивнул.