Сефия моргнула. Она видела летящие к ним пули, видела их светящиеся следы. Легким движение руки она остановила их полет, и пули, не причинив вреда, упали в воду за кормой ялика.
Стрелец смотрел на нее во все глаза.
На причале преследователи, наконец, раздобыли лодку, но было уже поздно – Сефия и Стрелец оказались вне пределов досягаемости: свежий ветер нес их в открытое море, мимо маяков, в темные быстрые воды Каллидианского пролива.
Облокотившись о поручни, Сефия смотрела на небо, по которому неслись облака, на лунный свет, скользящий по воде, но ничего этого не видела. Она думала о Нин.
Вот она стоит, упрямая и молчаливая, и вдруг, в следующий момент, словно кто-то невидимый бьет ее кувалдой по ногам, и она падает, переломившись пополам и нелепо всплеснув уже безжизненными ладонями, которые напоминают кожаные перчатки… и исчезает.
Водяная пыль оросила палубу, промочив одежду на левом боку. Сефия, моргнув, сбросила капли морской воды с ресниц и посмотрела вокруг. Они были одни, и только холодный мокрый ветер колол им лица и теребил за уши.
Сефия села у планшира, зажав голову руками.
В ту же секунду рядом оказался Стрелец.
– Ты сделала это, – прошептал он.
Она кивнула. Ее клятва исполнена. Танин мертва.
Но мертва и Нин.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Стрелец.
Сефия посмотрела на него. В темноте его лицо казалось обрамленным голубым светом – как грозовое облако, подсвеченное молниями.
– Все пусто внутри, – ответила она.
Стрелец понимающе кивнул.
– Это второй человек, которого я убила.
С минуту Стрелец молчал, потом поднес руку к горлу.
– Я убил двадцать два, – сказал он.
Сефия хотела что-то сказать, но какими словами можно было бы описать то, через что они прошли, и всё, что они на том пути совершили? Как уложить в мертвые слова все ответы, которые они получили, и все вопросы, которые так и остались неразрешенными?
Сделать это было невозможно.
Подняв руку, Сефия прикоснулась ко лбу и вытянула в темноту два скрещенных пальца.
Это вопрос.
Стрелец коснулся ее руки, провел пальцами по мягким лезвиям ее пальцев и сжал ее ладонь в своей.
– Да, – сказал он.
Он был с ней.
Они были вместе.
Во всем, что имеет значение.
Потом он прижался губами к ее голове, прямо над виском. Сефия напряглась, вспомнив то чувство, которое пережила, когда Стрелец обнял ее, прижавшись обнаженной грудью, в которой отчаянно билось его сердце. Но потом она закрыла глаза и прильнула к нему, желая, чтобы губы Стрельца как можно дольше касались ее кожи.
Поцелуй не был жестким или страстным, он не был даже сладким – каким она представляла свой первый поцелуй. Но он был нежным и сильным, как будто губы Стрельца хотели передать Сефии все, что он чувствовал и что не мог выразить словами.
Поцелуй Стрельца раскрыл ее, как цветок раскрывается под утренним солнцем. Она уже не была пуста. Чувства пробудились в ней, и она ощутила, как они омывают ее израненную душу, унося печаль и сожаление, боль и недоумение, и многое другое, чему она не могла подобрать имя. Слезы брызнули из ее глаз.
Мягким движением Стрелец отстранился. Он отер ее руки, щеку, кончиком пальца собрал ее слезы.
– Куда мы теперь? – спросил он.
Книга лежала на скамье, тускло поблескивая золотыми застежками. Сефия взглянула на нее. Книга подскажет им, куда плыть и что делать. Они откроют ее, пролистают и найдут все ответы на все свои вопросы. Всё есть в Книге, и нет ничего вне Книги.
Но Сефия не стала ее открывать. Вместо этого она еще крепче сжала ладонь Стрельца и посмотрела на голубеющий вдали горизонт.
– Куда угодно, но только подальше отсюда, – ответила она.
