Танин склонилась над столом. В голосе ее зазвучали настойчивые нотки:
– Вы оба можете присоединиться к нам. Я знаю, ты не хотела убивать того человека в лесу, Сефия. Ты хорошая девушка. И ты не хочешь, чтобы это повторилось.
Осло Кант. Человек, у которого она отняла будущее. Человек, который сделал ее убийцей.
Сефия покачала головой.
Стрелец напрягся под своими невидимыми узами, но остался недвижим.
– Ты сможешь использовать свой дар на пользу Келанне, – продолжала Танин. – Ты сможешь
Сефия кивнула.
– И ты узнаешь правду.
Она моргнула.
– Какую правду? – спросила Сефия.
– Правду о том, кем были твои родители. Я бы могла рассказать тебе о тех невероятных вещах, которые они делали и которые должны были делать, выполняя свои обязанности.
Танин щелкнула застежками Книги и посмотрела на Сефию.
Правду? Правда сияла перед Сефией как яркая приманка.
– Когда-то они были и моей семьей. Возможно, мы станем семьей вновь, но уже с тобой…
Сефия увидела себя в глазах Танин – все свои возможности – реализованные и не реализованные. Сестра, кузина, племянница. Та, кого защищают, учат и любят – так, как любили ее когда-то Лон и Мария. Или она думала, что любили – до того, как они исчезли.
И Сефия увидела Танин – сестрой, кузиной, тетушкой. Человеком, который откроет книгу и выпустит на свободу все ее секреты – как выпускают на свободу белых птиц. Танин покажет ей Библиотеку, где работал ее отец, и там они станут проводить долгие часы, обмениваясь историями о родителях Сефии: кем они были, когда их знала Танин, какой силой располагали, какова была мощь их гнева и гордости; и кем они были потом – садовниками, исполнителями колыбельных песен, любителями рассматривать горизонт в телескоп.
А потом Сефия расскажет Танин об убранстве дома, который они построили, и о том, как они жили там. И любовь к этим двоим объединит Танин и Сефию, и обе они станут отчаянно собирать воедино воспоминания об этих людях, которые, уйдя из их жизней, оставили в них зияющие пустоты.
– Сефия…
Голос прозвучал так тихо, что она даже не была уверена, слышала ли она его.
Она повернулась. Стрелец смотрел на нее. Губы его раскрылись. И хотя ни один звук более не сорвался с них, она поняла – он заговорил. Голос у него был хриплый и низкий, и звук его запел в ее крови.
Если она скажет Танин «да», это будет означать, что она согласна и со всем, что было сказано про него, Стрельца. Согласна с пророчеством. С его предназначением. С его скорой смертью.
Но она же обещала ему. Этого не будет. Никогда.
– Нет, – сказала Сефия.
– Сефия, я не думаю, что ты…
– Нет, – повторила она. – Я никогда не буду с вами.
Брака фыркнула.
– У нас у всех есть выбор, – сказала Сефия. – Ваш выбор состоит в том, что вы нанимаете импрессоров, а они уродуют этих бедных подростков и юношей. Таким образом вы хотите найти юношу из легенды, и вам неважно, сколько человек вы при этом погубите.
Она подняла голову. Глаза ее сияли.
– Вы убили моего отца. Вы похитили Нин. А теперь прикрываетесь тем, что всё это было
Она помолчала и продолжила:
– Но всё это не так. Мы сами выбираем, как нам жить и что делать. И только от нашего выбора зависит, добро мы приносим в этот мир или зло. Поэтому я выбираю Стрельца и Нин. Они – моя семья.
По мере того, как Сефия говорила, удивление, сомнения, недоумение и ярость последовательно сменяли друг друга на лице Танин. Наконец она встала над столом во весь свой рост.
– Твоя тетушка Нин от тебя отказалась, – произнесла Танин ледяным голосом, в котором, тем не менее, подспудно звучала боль, разрушавшая изнутри злость, которая бушевала в ее душе. – Она тебя предала. Как бы мы еще узнали о твоем существовании?
Сефия бросила на Нин взгляд, полный ужаса, но та отвернулась.
