хвостами и оранжевыми перьями на шее, рисунок которых напоминал кружевные воротнички. Они порхали и, весело щебеча, перелетали с ветки на ветку. Иногда Сефия вдруг останавливалась и смотрела, как птицы мелькают в листве деревьев, и ее спутник тоже останавливался, всматриваясь в кроны деревьев.
Сефия обучила его тому, чему научила ее Нин. Скрытно подбираться к добыче. Прицеливаться. Находить в подлеске притаившуюся дичь.
Когда Сефия решила показать юноше, как стрелять из лука, в кустах они нашли несколько лесных перепелок, чьи пятнистые спинки мелькали среди ветвей и папоротников. Пригнувшись, она медленно подобралась к птицам, выставив вперед лук и стараясь быть незаметной, потом натянула тетиву и выстрелила.
Перепелки суматошно снялись с места, сотрясая ветки кустов. Сефия показала юноше, куда перелетели птицы, и они двинулись вперед. Одна из птиц лежала со стрелой в груди. Сефия подняла ее и передала лук своему спутнику, кивнув: вперед!
Тот кивнул и осторожно взял лук, пробежавшись пальцами по основанию и попробовав натяжение тетивы. Потом, не дожидаясь дальнейших объяснений, в точности повторил движения Сефии, приблизился к птицам, вложил в лук стрелу, натянул и выстрелил.
Лес ответил молчанием. Юноша посмотрел на Сефию и пожал плечами; лук повис у него в руке.
– Все нормально, – попыталась успокоить его Сефия. – Я тоже не сразу научилась попадать.
Пробравшись через молодую поросль и упавшие ветки, Сефия нашла стрелу в тридцати ярдах от места выстрела – ее красное оперение бросалось в глаза на фоне зелено-бурого подлеска. Но когда она подняла стрелу, то обнаружила, что ее острие пронзило голову перепелки.
Сефия неторопливо вернулась. Юноша стоял перед ней, явно удивленный.
– Ты раньше стрелял из лука? – спросила она.
Тот, не сводя с Сефии и перепелки удивленных глаз, отрицательно покачал головой.
Вскоре она обнаружила, что ее спутник легко управляется и с ножом. Вообще, он что угодно мог превратить в оружие – палку, горсть грязи, обрывок одежды. Он довольно медленно снимал шкуру и свежевал мясо, не умел готовить и разводить костер. Даже в воровстве он не слишком преуспел, когда они наконец раздобыли ему более подходящую одежду и собственное одеяло. Но он управлялся с луком так, словно тренировался в стрельбе долгие годы, а нож бросал дальше и точнее, чем даже Сефия. Все, что касалось боевых навыков, он впитывал как губка.
Но Сефия его не боялась. Она смотрела, как он с удивлением откидывал голову назад, когда ему случалось убить кого-то – муху ли кончиком ножа или же рыбу стрелой. Он относился к ним даже с какой-то нежностью – брал их в руки, словно баюкал. Если бы он мог, думала она, он просил бы у них прощения.
Еще она заметила: когда он бросал нож или выпускал стрелу, то по лицу его пробегала улыбка – такая быстрая, что ей приходилось присматриваться. Не та нежная и робкая улыбка, к которой она уже привыкла, а улыбка некоего дикого золотоглазого существа, жаждущего убивать и радующегося убийству.
Постепенно они нашли способ общаться. Поначалу достаточно было одного краткого жеста, чтобы юноша понял – пора ставить лагерь. Чтобы дать ему понять, что они нашли место, где накануне ночевали люди Хэтчета, Сефия делала несколько последовательных движений руками.
Иногда он прикладывал к губам сложенные щепоткой кончики пальцев, и это означало, что он собирается воспользоваться луком. После этого юноша беззвучно скрывался в лесу, а она продолжала движение, зная, что где-то меж стволов он заметил перепелку. Через несколько минут он вновь появлялся рядом с Сефией, и в руках держал перепелку или фазана.
Однажды, разделав добычу и устроив ее на вертеле над огнем, Сефия сказала:
– Тебе нужно дать имя.
Ее спутник посмотрел на нее. В его бронзовых глазах мерцали темные прожилки, но видны они были только с близкого расстояния, как сейчас. Взгляд его был осторожно-испытующим.
– Должна же я тебя как-то называть, – продолжала Сефия. – Очень важно, чтобы что-то имело имя. Моя мама говорила, что понять что-либо можно лишь в том случае, если знаешь его имя.
Глядя на Сефию, юноша поднес ладонь к круговому шраму на шее и потрогал его неровные края – там, где обожженная кожа соприкасалась со здоровой.
Некоторое время Сефия смотрела на него. Отвернувшись на мгновение, тронула вертел и, вновь взглянув на юношу, сказала:
– Стрелец. Твое имя будет Стрелец.
Он улыбнулся и пальцем указал на свой шрам. Оказывается, себя он определял по этому шраму.
Ко времени, когда они вышли к северу Оксини, между ними установились простые и продуманные отношения: Стрелец искал дичь, Сефия занималась следами. Он охотился и добывал воду, она готовила. Сефия ставила лагерь, Стрелец собирал его поутру. Она говорила, он слушал. Единственным, что не входило в их отношения, был мешок Сефии, который она всегда несла сама, хотя каждое утро Стрелец предлагал свои услуги.
Однажды вечером они остановились лагерем в маленькой пещере. Россыпь валунов, образовавшаяся давным-давно в результате обрушения двух скал, сформировала небольшое замкнутое пространство, достаточное для двух человек и закрытое от внешнего мира большим деревом. Это было одно из
