мастерской, выбирается лишь затем, чтобы появиться в ее, Кэри, доме.
Он ведь обещал научить ее танцевать.
– Девочка моя, – нос к носу, глаза в глаза, и странно, и жутко, и хочется отступить, возвращаясь за разрушенную границу, но Кэри не позволят, – да, на тебя будут смотреть все, и… это очень неприятно.
Левая рука в перчатке, а правая – голая.
Горячая.
И пальцы ее ловят пульс Кэри.
– Но увидят они…
…белую цаплю. Платье из альвийского шелка уже почти готово.
И на альвийский же манер.
– …увидят, – шепчет Брокк, – очень красивую женщину… тебе не нужно оглядываться в зеркала. Закрой глаза.
– Зачем?
– Поверь. И закрой.
Он отпускает Кэри, но уходит недалеко. Держится рядом, держит за руки, бережно, нежно почти.
…две недели прошло. Но памятью о том полете есть маска в шкатулке и сама шкатулка из темно-красного живого бука. Посеребренные птичьи перья ожерельем.
Вкус ветра.
И куст льдистых роз, которые доставили на следующий день.
Закрыть глаза…
– Не подсматривай. – Она ощущает мягкое прикосновение шейного платка, который пахнет Брокком. – Просто слушай себя… позволите, леди?
Он снова задает этот вопрос, зная ответ наперед… и позволит.
Рука в руке.
– Слушай музыку…
…рука в руке.
Надежная опора. Путь для двоих и остановка. Шаг назад, почти разрывая сцепленные пальцы. И шаг вперед, сплетая вновь. Полупоклон.
И разворот.
Остановка, которую играют скрипки. Странная тревога… уходит. Брокк рядом. А музыка смолкает. И в наступившей тишине она слышит громкий стук его сердца. Кажется, Брокк сам нарушил правила танца. Стоит слишком близко.
– Ты…
– Я. – Он наклоняется.
Странно, не видеть его, но знать, что он делает. И тянуться навстречу.
Рука еще в руке.
И уже на его груди. Под пальцами мягкая ткань рубашки… он не любит носить жилеты, говорит, что они – глупая блажь, сродни корсетам, но на самом деле ему просто сложно с пуговицами управляться. На жилетах они мелкие, тугие.
– Кэри…
– Да?
Губы касаются губ. Так робко. И мягко.
Наверное, это еще не поцелуй… или уже все-таки… на сей раз без привкуса льда… и все равно голова кружится. Хорошо, что он держит.
И Кэри сама цепляется.
За руку. И за рубашку. За шею… и волосы гладит…
– Кэри…
Ей нравится, как он произносит ее имя. И то, что отпускать не спешит. Ей вовсе не хочется, чтобы ее отпускали.
– От тебя пахнет ветивером…
– А мне казалось – машинным маслом.
– И маслом тоже, но ветивером – сильней… а еще льдом… тем, который с вершины… и камнем.
Брокк смеется, тихо и как-то так, что ей тоже хочется смеяться.
– Ты для этого завязал мне глаза?
– Если я скажу, что нет, ты мне поверишь?
– Нет.
