ударить Райдо. Разве он не понимал, чем ты рискуешь?
– Я просил его помочь.
– Сбежать?
– Вы же не хотели отпускать меня. А это было мое право, мама.
– Твое.
– И я вернулся.
– Сколько ты отходил по возвращении? – Леди Сольвейг раздраженно переставляла книги, не способная справиться с собственной страстью к порядку. – Два месяца? Неужели оно того стоило?
Стоило. И мама сама знает, но не согласится исключительно ввиду врожденного упрямства.
– А твоя работа? Каждый день я думаю о том, что вот сегодня ты… не вернешься? Или завтра? Послезавтра? День за днем…
– Мама…
– Знаю, служат многие, и все далеко не так ужасно, как я себе воображаю, но… Кейрен, я не хочу потерять своего ребенка.
– И поэтому не можешь отпустить меня?
– Я хочу, чтобы ты был счастлив.
Сложный разговор.
– Мама, а ты не думала, что я уже счастлив?
Был.
– Это ведь твоя идея, со свадьбой? Отец и без нее договорился бы с сурьмяными?
Леди Сольвейг молчит.
– Твоя… почему?
– Эта женщина, – книги выстроились по ранжиру, и леди Сольвейг, вытащив платок, терла полку, убирая следы пыли, – дурно на тебя влияет.
– Таннис…
– Люта – хорошая девочка, которая замечательно тебе подходит. Она еще молода и не совсем понимает, в чем состоит ее долг, но я помогу ей…
– Нет, мама, не поможешь. – Кейрен встал. – Хватит уже. Я тебя люблю, но я не позволю тебе и дальше диктовать мне как жить. Ты и так…
Осекся. Отвернулся, чтобы не видеть укоризненного взгляда.
– Договаривай, сын.
– Не о чем больше говорить. Свадьба состоится.
…потому что расторгнуть договор – оскорбить Сурьму.
– И я постараюсь сделать так, чтобы хотя бы эта девочка не была несчастна.
…и не плакала больше, спрятавшись в библиотеке.
– Кейрен, я начинаю думать, что тебя и вправду околдовали.
Чушь. И почему она не способна понять, что Кейрен и вправду был счастлив. Целый год… это же много, год счастья? У некоторых не бывает и его.
– Эта твоя ненормальная привязанность к особе, которая…
– Которая что, мама?
– Не твоего круга. Жила предвечная, Кейрен, ты где ее подобрал? Нет, не отвечай, я знать не хочу. Мне достаточно того, что ты совершенно потерял голову, не замечаешь очевидного. А эта девица по доброй воле тебя не отпустит.
– Ты ошибаешься, мама. – Кейрен подтолкнул письмо к краю стола. – Ничего. Все ошибаются. Я не готов ее отпустить, но… какая разница, верно?
Никакой.
Она все равно уйдет и скоро.
Целый год – не так и много. Неоправданно мало. И стрелки часов все еще застыли на цифре двенадцать. На корпусе их осела тонкая вуаль пыли… и все еще пахнет ландышами.
Окалиной.
Городскими дымами, что пробираются в щели.
Сквозит, и квартира выстыла… Таннис ушла.
Он почувствовал это издали и бежал, уже понимая, что опоздает. Ушла. И след потерялся среди иных следов, которыми полон город. Снег спешил укрыть и их, раскатывал белые ковры, которые тут же затирались ногами, колесами, копытами. И грязь собиралась к обочинам, стекала под черные решетки, наполняя кирпичные русла каналов.
Город следил за Кейреном.
Насмехался.
