– Ах, какой вкусный был в том году вермут за двадцать четыре рубля пять копеек… – Герасименко мечтательно закатил глаза. – Брали обычно сразу по четыре, на сто рублей… Ой, извините!
– …А в девяносто третьем мама познакомилась с одной теткой, у которой был жених Салим. Потом выяснилось, что вовсе не мама, а они с ней специально познакомились. И этот Салим предложил папе ехать работать в Ливию. Но папа отказался. Мама рыдала и заламывала руки, вопила, что он не имеет права лишать семью обеспеченного будущего. Деньги ему обещали и вправду сумасшедшие, даже по нынешним временам. Но папа стоял на своем, он не хотел предавать Родину.
– Токо-в-псутствии-адвоката! – нечленораздельно выпалил Страхов.
Все за столом вздрогнули. Адвокат снова уронил голову на грудь. Он, оказывается, успел задремать.
– Мне один раз предложили Родину продать, – громким шепотом сообщил Беленький ведущему Диме. – Я думал, они с ума сошли, а это оказалась лабораторная работа школы внешней разведки…
Дима отодвинулся от прогрессивного мыслителя еще дальше.
– Чего надо было ливийцам в девяносто третьем? – пробормотал Ключевский. – Что хорошего им мог сделать русский ученый? Тем более у них руки из задницы растут… Центрифуги им были нужны, так это не к нам, это к доктору Хану…
Все посмотрели на него, кто с недоумением, кто с легким испугом.
– Откуда же я знаю… – сказала Аня обиженно.
– Нет-нет. Это я так, думаю вслух. Рассказывай.
– Институт загибался, безденежье доканывало отца, и он уходил в себя. В Ливию ему не позволило уехать чувство долга, но и Родине он уже не был нужен. Еще через пару лет папа ушел в себя окончательно и уже не вернулся, он просто сидел целый день и стеклянным взглядом смотрел в одну точку. Некоторые его коллеги к тому времени прекрасно работали в Ливии…
– Бедный ваш папа… – сказал Шугаев прочувствованно. – Несчастная наша страна.
– А почему он отказался-то? – тупо спросил Дима. – Если другие поехали, значит, можно было?
Шугаев строго поглядел на него и украдкой покрутил пальцем у виска.
– Ты дурак?! – почти взвизгнула Аня. – Работать на ядерную программу Ливии, не разгласив государственные секреты, было невозможно! Папа ни за какие деньги не соглашался стать предателем!
– Только в присутствии адвоката! – очень четко произнес Страхов, не просыпаясь.
– Ах, ядерная программа… Ладно, ладно, дурак я, – согласился Дима.
– Тебе просто не предлагали Родину продать, вот ты и не понимаешь!
– Мне один раз предложили… – начал было Беленький.
– Спасибо, я уже слышал, – сказал ему Дима и еще чуточку отодвинулся.
Герасименко погонял за щекой коньяк, проглотил, взял ломтик салями, с видимым наслаждением его обнюхал, отправил в рот и невнятно произнес, жуя:
– Начало девяностых – прикольное время. Помню, жрать нечего было вообще, мать на балконе разводила кур. Поглядел я на этот курятник посреди Новых Черемушек и подумал: дай-ка для разнообразия поработаю. Через год машину купил, неновую, конечно… Когда обмывали, папане два зуба выбил. В общем-то, я его люблю. Так, врезал для профилактики.
– Ты удивительно черствый тип, – сказал Шугаев. – У людей бывают разные обстоятельства. Анечка, давайте я вам налью…
– У людей бывают разные отмазки, чтобы уставиться стеклянными глазами в одну точку, – буркнул Герасименко себе под нос.
– Погоди, Аня, так твой отец был ядерщиком? Оружейником? – спросил Ключевский. – Извини, я не сразу понял.
– Ну да.
– Херня какая-то, – ляпнул Ключевский.
– В смысле?.. – Аня озадаченно помотала головой.
Ключевский глядел на нее через стол и боролся с желанием объяснить, что он имеет в виду. Это было бы просто глупо. Но очень хотелось разложить все по полочкам. Чтобы делать ядерное оружие, нужна целая промышленная отрасль. А сами по себе ученые, да хоть десять ученых, пусть и очень компетентных, ничего не могут. Российские «беглые ядерщики» появились в Ливии уже в девяносто втором – что толку? В том же году почти двадцать наших из Арзамаса-16 оказались вдруг в Ираке – помогло это Хуссейну?.. Как ливийцы ни корячились, сами они не смогли построить ни одной центрифуги для обогащения топлива. А импортное оборудование намертво застряло в Дубае: эмбарго. Вот такая унылая картина сложилась в Ливии к девяносто третьему году, когда «папа отказался продавать Родину»…
А что ему, собственно, предлагали?
А был ли он вообще оружейником?
Откуда взялась уверенность, что его, «носителя оборонных секретов», выпустят из страны? Кому-то такой фокус удался, но это было раньше. К
