раскачиваясь, по залу в сказочном котильоне. Я опустил отяжелевшую голову на грудь и потерял бы, наверное, сознание, если бы дверь в конце зала внезапно не распахнулась. Она выходила прямо на помост, где в прежние времена пировал глава дома. Это привело меня в чувство.
Я выпрямился, вцепился в ручки кресла и с ужасом уставился в тёмный проём. Оттуда двигалось нечто бестелесное, бесформенное, но я всё же ясно его ощущал. Тень переступила порог, и по комнате пронёсся ледяной ветер: дуновение это пробрало меня до самого сердца.
– Я незримое ничто, – молвил дух, и голос его был подобен шуму восточного ветра в верхушках сосен на пустынном берегу моря. – Однако не лишён определённых пристрастий. Я неуловим, магнетичен, спиритуален, так и искрюсь электричеством. Я – эфирное нечто, испускающее вздохи. Могу убивать собак. Изберёшь ли ты меня, о смертный?
Я собрался было ответить, но слова застряли у меня в горле, и прежде, чем я успел вымолвить слово, тень пронеслась по залу и растаяла в глубине его, оставив после себя долгое эхо печального вздоха.
На пороге двери, к коей я вновь обратил свой взгляд, появилась сгорбленная старушонка. Несколько раз она проковыляла взад-вперёд по залу, после чего, скорчившись у меловой черты, подняла лицо: этого выражения дьявольской злобы мне не забыть до конца своих дней. Не было, казалось, такого порока, который не наложил бы свою печать на эту ужасную образину.
– Ха-ха! – вскричала старая карга, протянув ко мне сморщенные ручонки, напоминавшие когти какой-то страшной, отвратительной птицы. – Сам видишь, что я такое. Я злобная старуха. На мне шелка цвета нюхательного табака. Обрушиваю проклятия. Ко мне был неравнодушен сам сэр Вальтер Скотт. Стану ли я твоей навеки, о смертный?
С трудом превозмогая ужас, я отрицательно качнул головой: старуха погрозила мне костылём и исчезла, испустив напоследок леденящий душу вопль.
Снова взглянув в дверной проём, я не удивился уже, увидев, что в комнату вошёл благородный джентльмен высокого роста. Чёрные волосы, обрамлявшие смертельно бледное чело, локонами ниспадали на плечи. На нём было свободное одеяние из жёлтого атласа с широким белым жабо. Мужчина величественно прошествовал по залу, затем обернулся и заговорил со мной мягко и вкрадчиво:
– Я дух благородного кавалера. Колю и падаю, сам пронзённый. Вот моя рапира. Я лязгаю сталью. А вот – кровавое пятно у сердца. Ещё испускаю глухие стоны. Мне покровительствуют многие благородные консервативные семьи. Я – подлинный призрак старинных поместий. Работаю как один, так и в ансамбле с визжащими дамами.
Он учтиво склонил голову, как бы в ожидании ответа, но что-то снова сжало мне горло, и… привидение растворилось, отвесив глубокий поклон.
Не успело оно скрыться, как в комнате почувствовалось присутствие нового страшного существа, и меня охватил неизъяснимый ужас. Смутные очертания, неясные формы… Призрак то заполнял собою всё пространство, то оказывался вдруг невидимым, ни на мгновение, впрочем, не давая забыть о своей близости.
– Я оставляю следы и проливаю кровь, – заговорил невидимка прерывисто, – хожу по коридорам. Обо мне упоминал Чарльз Диккенс. Звуки издаю очень странные и неприятные. Могу вырывать письма из рук и хватать людей за запястья. Я весел. Разражаюсь взрывами ужасного хохота. Хотите услышать, как я смеюсь?
Я поднял было руку, но опоздал: омерзительный хохот прокатился по залу многократным эхом. Не успел я опустить руку, как привидение исчезло.
Я вновь обратил взгляд к двери, и вовремя: в зал прокрался мужчина – загорелый, мускулистый, с серьгами в ушах и с шёлковым платком на шее. Голову свою гость свесил на грудь: казалось, он мучается страшными угрызениями совести. Мужчина быстро, словно тигр в клетке, прошёлся туда-сюда: в одной руке он держал нож, в другой – кусок пергамента.
– Я убийца, – заговорил посетитель глубоким, звучным басом. – Я негодяй. Ступаю неслышно. Испанские моря – мой родной дом. Большой специалист по утерянным сокровищам и спрятанным кладам. Имею все необходимые карты. Отлично сложён, прекрасный ходок. Могу поступить на службу привидением в ваш большой парк.
Привидение бросило на меня полный мольбы взгляд, но не успел я подать ему знак, как почувствовал, что новый ужас сковал мне члены. На пороге возвышался необычайно высокого роста человек – если, конечно, существо это можно было назвать человеком: лицо его отливало свинцовой синевой, кости вот-вот готовы были прорвать полусгнившую кожу. Из-под савана дьявольским огнём поблёскивали глаза, глубоко запавшие в чёрных глазницах. Нижняя челюсть страшилища отвисла до самой груди, обнажив сморщенный язык и два ряда чёрных острых зубов. Ужасный призрак приблизился к меловой черте, и я невольно отшатнулся.
– Я чудовище из Америки, – проговорил он глухим голосом, который доносился, казалось, откуда-то из-под земли. – Истинное творение Эдгара Аллана По, остальные все – самозванцы. Я ужасен и мерзок, гублю всё живое. Вот они, мои плоть и кровь – не правда ли, гнусно и тошнотворно? В искусственных ухищрениях не нуждаюсь. Работаю исключительно с саваном, крышкой гроба и гальванической батареей. От меня волосы у людей седеют за ночь.
Словно моля о чём-то, существо простёрло ко мне свои костлявые руки, но я отрицательно мотнул головой, и призрак исчез, оставив после себя слабый тошнотворный запах.
Потрясённый и подавленный, я откинулся на спинку кресла: мысль о том, что сей персонаж может оказаться не последним в этой кошмарной процессии, готова была заставить меня отказаться от желания завести себе привидение. Но раздался лёгкий шорох воздушной ткани, и стало ясно, что мне уготована
