– Да, сэр, я собирался в Масленицу жениться, – ответил рабочий, водя по столу мозолистым указательным пальцем. – Теперь надо будет сперва найти работу.
– А работу, мой друг, найти нелегко. Взгляните, вы провели в этой трущобе всю свою жизнь и ни к чему другому не способны. Правда, вы были у меня старшим мастером, но и это не поможет вам, потому что по всей Англии фабрики рассчитывают рабочих и место найти невозможно. Положение рабочих совсем скверное.
– Что ж вы посоветуете мне, сэр? – спросил Джон Гаксфорд.
– Об этом-то я и хочу потолковать с вами. У меня есть письмо от Шеридана и Мура из Монреаля. Они спрашивают, нет ли у меня на примете хорошего рабочего, которому можно доверить надсмотр за мастерской. Если вас устраивает их предложение, то можете выехать с первым пароходом. Жалованье гораздо больше, чем мог бы платить я.
– Как вы добры, сэр, – растроганно ответил молодой рабочий. – Мэри, невеста моя, тоже будет вам благодарна. Я знаю, ищи я работу, уж точно истратил бы всё, что отложил для обзаведения хозяйством. Но, с вашего позволения, сэр, я хотел бы посоветоваться с ней, а уж тогда соглашаться. Не могли бы вы подождать несколько часов?
– Почта отходит завтра, – отвечал мистер Фэрберн. – Если вы решите принять предложение, то можете написать сегодня вечером. Вот письмо, из которого вы узнаете адрес Шеридана и Мура.
Джон Гаксфорд взял драгоценную бумагу. Сердце его было исполнено благодарности. Час тому назад его будущее казалось совсем мрачным, но теперь с запада прорвался луч света, давая ему надежду. Он хотел сказать ещё несколько слов, которые выразили бы его чувства к хозяину, но англичане по натуре неэкспансивны, и он лишь невнятно пробормотал пару неуклюжих слов, которые так же неуклюже были приняты его благодетелем. Кое-как откланявшись, Джон повернулся на каблуках и исчез в уличном тумане.
Туман был совершенно непроницаем: виднелись только неясные очертания домов. Гаксфорд шёл быстрыми шагами по боковым улицам и извилистым переулкам, мимо стен, где сушились сети рыбаков, и по замощённым булыжником аллеям, пропитанным запахом сельди, пока не достиг скромной улицы выбеленных известью коттеджей, выходящих к морю. Молодой человек постучал в дверь одного из них и затем, не дожидаясь ответа, отпер щеколду и вошёл в дом.
Старая женщина с серебристыми волосами и молодая девушка, едва достигшая двадцати лет, сидели у очага. Последняя вскочила Гаксфорду навстречу.
– Ты с приятными вестями, Джон? – воскликнула она, кладя руки ему на плечи и глядя в глаза. – Я сужу по твоей походке. Мистер Фэрберн всё-таки намерен продолжать дело?
– Нет, дорогая, – отвечал Джон Гаксфорд, приглаживая её роскошные тёмные волосы, – но мне предлагают место в Канаде с хорошим жалованьем, и если ты согласна, то сначала поеду я один, а вы с бабушкой приедете, когда я устроюсь. Что скажешь, моя милая?
– Что ты решишь, то и хорошо, Джон, – спокойно проговорила девушка. Выражение надежды и доверия светилось на её бледном некрасивом лице и в любящих тёмно-карих глазах. – Но бедная бабушка, как перенесёт она путешествие через океан?
– Обо мне не беспокойтесь, – беззаботно заверила их старуха. – Я не буду вам помехой. Если вам нужна бабушка, бабушка не слишком стара для путешествия; а если нет – так ведь она может присматривать за коттеджем и содержать родной дом в порядке, пока вы не вернётесь.
– Конечно, вы нам нужны, бабушка, – улыбаясь, отвечал Джон. – Оставить бабушку дома – что за выдумки! Никогда этого не будет, Мэри! Если вы обе приедете, мы как следует сыграем свадьбу в Монреале и обыщем весь город, пока не найдём дом, похожий на этот. Снаружи дома у нас будут такие же вьюнки; а когда мы закроем двери и сядем у огня зимним вечером, то пусть меня повесят, разве можно будет подумать, что мы не дома? Там тот же язык, что и здесь, Мэри, и тот же король, и тот же флаг. Мы не будем чувствовать себя на чужбине.
– Нет, конечно не будем, – согласилась Мэри.
Она была сиротой, и родных у неё, кроме старой бабушки, не было. Единственным её желанием было стать женой любимого человека и быть полезной ему. Там, где были те двое, кого она любила, она не могла чувствовать себя несчастной. Если Джон уезжает в Канаду, то Канада станет её родиной, что ей делать в Бриспорте, раз Джон уехал?
– Так, значит, сегодня вечером я напишу, что согласен? – спросил молодой человек. – Я знал, что вы обе думаете, как я, но, конечно, не мог согласиться, не переговорив с вами. В путь я могу отправиться через неделю или две, и через пару месяцев всё для вас там приготовлю.
– Как долго будет тянуться время, пока мы получим от тебя весточку, дорогой Джон, – сказала Мэри, пожимая Гаксфорду руку, – но на всё, однако, Божья воля! Нам надо набраться терпения. Вот перо и чернила. Садись и пиши письмо, которое перенесёт нас через океан.
Вот какое влияние мысли Дона Диэго имели на человеческую жизнь в маленькой девонширской деревне.
Итак, согласие было послано, и Джон Гаксфорд немедленно начал готовиться к отъезду, потому как монреальская фирма дала понять, что вакансия верная и что выбранный человек может явиться немедленно и приступать к отправлению своих обязанностей. Вскоре скромные сборы были завершены, и Джон отправился на каботажном судне в Ливерпуль, где ему предстояло пересесть на пассажирский пароход, идущий в Квебек.
– Помни, Джон, – прошептала Мэри, когда он в минуту расставания прижал её к груди, – коттедж на Бриспортской набережной принадлежит нам, и что
