что я приеду, а вслед за тем немедленно явлюсь и я.
Роберт Джонсон почти с ужасом смотрел на этого человека, который в такую минуту мог думать об обеде. У него не хватало воображения понять, что то, что казалось ему таким страшно важным и значительным, для доктора было явлением простым и обыденным, банальным случаем в его обширной практике, и что он не прожил бы и года, не находи он среди своей кипучей деятельности времени для удовлетворения законных требований природы. Джонсону он казался почти чудовищем. Полные горечи мысли роились в его голове в то время, как он поспешно возвращался в свою лавку.
– Вы, однако, не торопились! – крикнула ему тёща с площадки, когда он поднимался по лестнице.
– Я ничего не мог поделать, – запыхавшись, произнёс он. – Ну что, всё кончилось?
– Какое там кончилось! Ей ещё долго придётся мучиться, бедняжке! Где доктор Майльс?
– Он придёт после того, как пообедает.
Старушка хотела что-то ответить, но в это время из-за полуоткрытой двери послышался громкий страдальческий голос роженицы, звавшей её к себе. Тёща побежала к ней и заперла за собой дверь, а Джонсон уныло направился в лавку. Отослав мальчика домой, он с каким-то бешенством принялся запирать ставни и убирать коробки с товаром. Когда всё было заперто, он уселся в гостиной, находившейся позади лавки. Но ему не сиделось, и он постоянно вскакивал и принимался ходить по комнате, а затем опять бросался в кресло. Вдруг он услышал звон посуды и увидел девушку, проходившую через комнату с подносом, на котором стояли чашка чая и дымящийся чайник.
– Для кого это, Джейн? – спросил он.
– Для барыни, мистер Джонсон. Она сказала, что с удовольствием выпьет чашку чая.
Для него то обстоятельство, что жене захотелось чая, было громадным утешением. В конце концов, дело, выходит, было не так уж плохо, коли жена могла думать о таких вещах. Он был так доволен, что и себе попросил чая. Только что он кончил пить чай, как явился доктор с чёрной кожаной сумкой в руках.
– Ну, как она себя чувствует? – весело спросил он.
– О, ей гораздо лучше, – с энтузиазмом ответил Джонсон.
– Ай, ай, это скверно! – сказал доктор. – Может быть, лучше мне заглянуть к вам завтра утром?
– Нет, нет! – воскликнул Джонсон, схватив доктора за рукав толстого фризового пальто. – Мы так рады, что вы к нам приехали. И пожалуйста, доктор, сойдите потом как можно скорее вниз и сообщите мне, как вы её находите.
Доктор поднялся наверх, и его твёрдая тяжёлая поступь слышалась во всей квартире. Джонсону был слышен скрип его сапог, когда он ходил по комнате роженицы, помещавшейся как раз над ним, и этот звук был для него великим утешением. Решительная, размеренная походка доктора свидетельствовала о том, что у этого человека непоколебимая уверенность в себе. В скором времени Джонсон, употреблявший все усилия, чтобы слышать, что происходит наверху, различил там шум передвигаемого по полу кресла, а спустя мгновение наверху распахнулась дверь и кто-то стремглав бросился бежать вниз по лестнице. Джонсон вскочил с места, волосы у него на голове встали дыбом при мысли, что случилось что-то ужасное, но оказалось, то была всего лишь взволнованная тёща, растерянно принявшаяся искать ножницы и кусок какой-нибудь тесёмки. Затем она исчезла, а Джейн стала подниматься наверх с целой охапкой только что проветренного белья в руках. Затем после нескольких минут зловещей тишины послышалась тяжёлая, шумная поступь доктора, спустившегося в гостиную.
– Ну вот, уже лучше, – сказал он, остановившись в дверях. – Вы что-то побледнели, мистер Джонсон.
– О нет, сэр, нисколько, – отвечал тот с мольбой в голосе, вытирая лоб носовым платком.
– Пока ещё нет основания бить тревогу, хотя дело идёт не совсем так, как бы хотелось, – сказал доктор Майльс. – Тем не менее будем надеяться на благоприятный исход.
– Разве есть опасность, сэр? – пролепетал Джонсон.
– Опасность, милейший, есть всегда. Кроме того, роды вашей жены идут не совсем благоприятно. Впрочем, могло бы быть и хуже. Я дал ей лекарство. Когда я проезжал, я заметил, что напротив вас выстроили небольшой домик. Вообще этот квартал отстраивается, и цена на землю растёт. Вы что, тоже арендуете этот клочок земли?
– Да, сэр, да! – воскликнул Джонсон, жадно ловивший каждый звук, доносившийся сверху, и тем не менее находивший немалое утешение в том, что доктор в такую минуту мог непринуждённо болтать о пустяках. – То есть я говорю не то, сэр, я не арендатор, я годовой съёмщик.
– На вашем месте я взял бы землю в аренду. Знаете, на вашей улице есть часовщик Маршалл; я два раза был акушером у его жены и лечил его от тифа, когда они жили на Принс-стрит. Поверите ли, его домовладелец повысил квартирную плату чуть не на сорок процентов в год, так что в конце концов ему пришлось съехать.
– А роды его жены, доктор, благополучно кончились?
– О да, вполне благополучно. Однако что там такое?!
Доктор с минуту прислушивался к шуму, раздававшемуся наверху, и затем быстро выбежал из комнаты.
Дело было в марте, и вечера выдавались холодные, так что Джейн затопила камин, но из-за сильного ветра дым то и дело валил из камина в комнату.
