– Молодой человек, никогда не нужно врать, – последовал ответ. – Уж конечно, сударь, вы не профессор, – того я отлично знаю: старый, чванливый урод, вы же – здоровенный широкоплечий молодчик. А я, Франц фон Гартманн, к вашим услугам!
– Это ложь! – воскликнул фон Гартманн. – Вы скорее могли бы быть моим отцом. Но позвольте, сударь, известно ли вам, что на вас мои запонки и часовая цепочка?
– Отец небесный! – икнул пьяный. – Пусть я вовек не возьму в рот ни капли пива, если брюки на вас не те самые, за которые портной собирается подать на меня в суд.
Тут фон Гартманн, совершенно сбитый с толку странными происшествиями дня, провёл рукой по лбу и, опустив глаза, случайно заметил своё отражение в луже, оставшейся после дождя на дороге. К полному своему изумлению, он увидел молодое лицо, франтоватый студенческий костюм и понял, что внешне он являет собой полную противоположность той почтенной фигуре учёного, к которой привыкла его духовная сущность. В одно мгновение острый ум фон Баумгартнера пробежал через всю цепь последних событий и сделал вывод. Это был удар, и несчастный профессор пошатнулся.
– Небо! – воскликнул он. – Теперь я всё понял! Наши души попали не в предназначенные им тела. Я – это вы, а вы – это я. Моя теория оправдалась. Но как дорого это обошлось. Может ли самый образованный ум во всей Европе помещаться в столь фривольной оболочке?! Боже, погибли труды целой жизни! – И в отчаянии он стал бить себя кулаками в грудь.
– Послушайте-ка, – сказал настоящий фон Гартманн. – Я вас понимаю, всё это действительно никуда не годится. Но вы обращаетесь с моим телом слишком бесцеремонно. Вы получили его в превосходном состоянии. Но уже успели, как я вижу, и расцарапать его и где-то промокли. И засыпали пластрон моей рубашки нюхательным табаком.
– Ну, знаете ли, это не столь важно, – сказал дух профессора угрюмо. – Каковы мы есть, такими нам и суждено остаться. Справедливость моей теории блистательно доказана, но такой ужасной ценой!
– Действительно, это было бы ужасно, разделяй я ваше мнение, – произнёс дух студента. – Что бы я стал делать с этими старыми негнущимися руками и ногами, как бы я ухаживал за Элизой, как смог бы убедить её, что я не её отец? Нет, благодарение Богу, хоть пиво и помутило мне голову так, как ещё ни разу не случалось, когда я был самим собой, всё же я ещё что-то соображаю. Я вижу выход.
– Какой? – едва выговорил от волнения профессор.
– Надо повторить эксперимент, вот и всё! Высвободите снова наши души, и, как знать, может, на этот раз они вернутся каждая, куда ей полагается.
Не так утопающий хватается за соломинку, как дух фон Баумгартнера ухватился за эту идею. С лихорадочной поспешностью он повлёк фон Гартманна к обочине дороги и тут же его усыпил, а затем, вынув из кармана свой хрустальный шарик, проделал то же самое и с собой. Несколько студентов и окрестных крестьян, случайно проходивших мимо, были весьма озадачены, увидев достойного профессора физиологии и его любимого ученика, сидящих на обочине грязной дороги в бессознательном состоянии. Не прошло и часа, как собралась целая толпа, и уже начали поговаривать, не послать ли за санитарной повозкой и отвезти их в больницу; но тут учёный муж открыл вдруг глаза и обвёл присутствующих мутным взглядом. В первое мгновение он, очевидно, не мог вспомнить, как сюда попал, но потом поразил собравшихся, воздев тощие руки над головой и закричав восторженно:
– Gott sei gedanket![38] Я опять стал самим собой! Я это ясно чувствую!
Изумление толпы возросло, когда студент, вскочив на ноги, разразился таким же бурным выражением восторга. Затем и тот и другой исполнили прямо на дороге нечто вроде pas de joie[39].
Некоторое время спустя после этого эпизода многие сомневались, в здравом ли рассудке оба его действующих лица. Когда профессор опубликовал все эти факты в «Медицинском еженедельнике Кайнплатца», как это было им обещано, даже его коллеги стали намекать, что ему не мешало бы немного подлечиться и что ещё одна подобная статья, несомненно, приведёт его прямо в сумасшедший дом. Студент, на собственном опыте убедившись, что благоразумнее помалкивать, не слишком распространялся обо всей этой истории.
Когда почтенный профессор вернулся в тот вечер домой, его ждал не слишком сердечный приём, на какой он мог бы рассчитывать после стольких злоключений. Напротив, обе дамы как следует отчитали его за то, что от него пахнет вином и табаком, и за то, что он где-то разгуливал в то время, как молодой шалопай ворвался в дом и оскорбил хозяек. Прошло немало времени, пока домашняя атмосфера семьи фон Баумгартнера обрела своё обычное спокойное состояние, и понадобилось ещё больше времени, прежде чем весёлая физиономия фон Гартманна вновь стала появляться в доме профессора. Настойчивость, однако, побеждает все препятствия, и студенту удалось в конце концов умилостивить обеих разгневанных дам и восстановить прежнее положение в доме. А теперь у него уже нет никаких причин опасаться недоброжелательства фрау фон Баумгартнер, ибо он стал капитаном императорских уланов и его любящая жена Элиза успела подарить ему как вещественное доказательство своей любви двух маленьких уланчиков.
Как капитан Шарки и Стивен Крэддок перехитрили друг друга
Для пиратского корабля старых времён кренгование было совершенно необходимой операцией. Исключительная быстроходность корабля позволяла ему не только догонять торговые суда, но и спасаться от преследования военных кораблей. Однако невозможно было сохранить прекрасные ходовые качества без того, чтобы периодически – по крайней мере раз в год – не очищать днище судна от длинных шлейфов растений и от корки из ракушек, которые так быстро облепляют дно корабля в тропических морях.
