– Пришлось. Меня ведь тогда только-только заштопали… – Рябышев задрал подбородок, демонстрируя уродливый розовый шрам на горле, – давлю банку, тебя вспоминаю. Кормят через трубочку… комиссовали сразу почти.
«Ах ты, бедняжечка, – подумал капитан, – и чего это я себя замочить не позволил?..»
– Уроды, – сказал он сочувственно, – боевого офицера!..
Рябышев посмотрел на него с такой иронией, что Немец зарёкся льстить майору. Точнее, льстить так откровенно: время-то всё равно надо было тянуть до победного.
Но Рябышев и сам явно хотел выговориться.
– Приходит командир мой, морда в мыле. С ним эти… говорят: холодняк тот? Тот, говорю. Возьми, говорят, убедись.
– И как, убедился?
– Нормально. Эти переглядываются, мол, счастливый ты, майор… я тогда и поклялся тебя всё равно достать.
– Чего вдруг? – удивился капитан.
– А сам не знаю, – искренно ответил Рябышев. – Меч держу – и так вдруг накатило… У меня ведь в жизни этой ничего не осталось: сын сторчался давно, жена… всю дорогу по общагам – кто выдержит?
– От мужика зависит, – философски заметил Немец, вспоминая некоторые личные обстоятельства.
– Ничего от нас не зависит, – жёстко сказал майор, словно искал утешение в этой показной жёсткости, – мы – псы цепные. Наше дело – служить.
– За всех не скажу, – покачал головой Немец, – кто пёс, кто змеюкой вон заделался… а я лично – человек. Вопрос выбора.
– Кожевников мёртв, – неожиданно сказал Рябышев.
Капитан вздрогнул от неожиданности. Кожевников, – тот самый бывший мент из Астрахани, который укрывал его и помог сделать новое лицо, – мёртв?..
– Как?
– А ты как думаешь? – усмехнулся майор. – Большую ты волну поднял, Эдя. След за тобой кровавый.
– Не за мной, – чувствуя, как подступает к горлу металлический привкус, сказал капитан. – Не за мной. Перед вами. Вам, чтоб ногу поставить, надо крови плеснуть – потому что только по крови шагать умеете. За мной-то, может, и трупы… псов ваших, а за вами – пустота. И Чечня, сплошная Чечня кругом.
– Ну вот, – сказал Рябышев, поднимаясь с бревна, – теперь и здесь Чечня будет. Меч бери.
На мгновение капитану показалось, что майор собирается отдать ему Пагди. Но нет – Рябышев носком босой ноги подкинул ему грязные ножны ритуального меча. Немец машинально поднял оружие, рывком встал на ноги. Кисть левой руки отозвалась ноющей болью.
– Я там, в палате, меч взял, – сказал майор, – и всё сразу понял. Всё. А потом раз – в глазах круги синие. И тишина.
– И мёртвые с косами? – поинтересовался Немец, разминая ноги; но Рябышев уже не слушал.
– А потом здесь. Смотрю на вас на всех из-под неба… представляешь? Думаешь, победил нас? Думаешь, одним драконом дело ограничится?
– Хотелось бы надеяться, – сказал капитан, прохаживаясь так, чтобы встать против солнца, – у меня ужин скоро по расписанию.
– Там, здесь. Коммуняки, дерьмократы… эльфы, орки, гоблины… Мне всё равно! Я власти служу. Ты сюда пришёл – испортил всё. А я исправлю. Ты хотел по-своему – а я по правилам сыграю, как положено.
– За орков поиграть охота?
– За власть!
Рябышев с наслаждением выругался, разогревая себя перед дракой. Капитан чуть поморщился. За время своего… – чёртов Кави! – своего анабазиса он успел крепко отвыкнуть от мата.
– Батаев, говоришь? – спросил Немец, пристально разглядывая противника.
– Что?
– «Рысёнок», говоришь, свихнулся?
Рябышев раздражённо взмахнул клинком – как-то слишком умело, надо признать, взмахнул.
– Свихнулся, сдох. Что?
– Так ведь и ты свихнулся, – вкрадчиво сказал Немец. – Тенденция, как думаешь?
– Дур-рак ты, капитан… – презрительно усмехнулся Рябышев. – Всё разговоры говоришь.
– Кстати, о разговорах…
– Здесь тебя оставлю, – сказал майор, не слушая.
– А осилишь?
– Не ты первый. Я ещё в Союзе кандидата выполнил. Ка-ак раз по сабле, представляешь?
Ага, подумал Немец, корректируем план.
– Не беда, – дружелюбно сообщил он Рябышеву, отводя оружную руку вбок. – Я приём секретный знаю.
